В тени короля - Ольга Ясницкая

Сотни невидимых игл впились в пальцы, в ладони, в запястья. Зарычав, Харо рванул цепь. Сверху слабо хрустнуло, и на голову посыпалась каменная крошка.

— Не напрягайся, братишка, бесполезно. Смирись уже, отсюда живым тебе не выбраться, — Альтера вцепилась свободной рукой ему в горло и приложила затылком о валун, затем, плотоядно улыбаясь, провела языком по окровавленному лезвию и шумно втянула носом воздух. — Сладкая… для подлого отродья. Ну? Ничего не хочешь сказать перед смертью?

— Мне жаль, — прохрипел он, с ненавистью глядя на ту, кого называл сестрой все эти годы. Брови Альтеры удивлённо взлетели вверх, Керс дёрнулся, видимо, в порыве остановить подругу, но, заметив его усмешку, застыл. — Жаль, что не перерезал тебе глотку, тварь, чтоб наверняка подохла. Жаль, что дал тебе шанс погибнуть в бою, как и подобает воину.

Изумление на лице Альтеры продержалось недолго, и через мгновение вернулась прежняя злорадная ухмылка, от которой так и тянуло свернуть стерве шею.

— Слышал, желтоглазый? Теперь ты мне веришь? Срал он и на тебя, и на Твин, и на семью.

Керс с досады пнул лежащий рядом камень и, схватившись за голову, издал протяжный стон. Харо насторожённо следил за подвывающим братом. Где же ненависть? Ярость? Хотя бы злость? Так куда проще…

— Смотри на меня, выродок! — Альтера стиснула пальцами его подбородок. — В глаза смотри! Вот так, у-умница.

Холодное лезвие вонзилось в бок, медленно погружаясь в плоть. Боль расплавленным железом растеклась под кожей, обжигая нутро. Харо стиснул зубы до скрежета, при этом не отрывая взгляда от жестоких, холодных глаз, злорадно пылающих ядовитым сиянием.

— Ну как, нравится?

«Пошла ты!..»

— А так? — Альтера провернула лезвие в ране.

— Хватит! Просто убей его! — прохрипел Керс.

— Не-ет, я хочу, чтобы он прочувствовал всё, прочувствовал каждое мгновение, чтобы понял, каково это — умирать от руки близкого.

— Ты же обещала!

Презрительно фыркнув, Альтера снова прокрутила лезвие. В глазах помутнело, мир поплыл яркими красками, оставив неподвижным только ненавистное лицо сестры.

— Ты подохнешь здесь, — шептала она, но голос почему-то принадлежал Керсу. — Подохнешь в одиночестве, никому не нужный, ни своей чёртовой принцессе, ни брату, ни семье. Нет, не было у тебя семьи и никогда не будет.

Земля завибрировала, Харо начало мутить, а уже в следующую секунду он ощутил, как проваливается в чёрную бездонную пропасть.

— А ну-ка постой! — хлёсткая пощёчина вырвала его из мглы. Альтера ликующе выдохнула и приобняла ладонями его лицо. — Знаешь, мне бы очень хотелось видеть, как угасает жизнь в твоих глазах. Большего наслаждения я и представить не могу, но ты, подлое отродье, не заслуживаешь быстрой смерти. Око за око, верно? Так и быть, я дам тебе шанс, как ты дал мне его там, в туннелях. Быть сожранным псами — достойная смерть для воина, сам же говорил, так что потерпи, дружище, до заката недолго осталось, — похлопав его по щеке, она поднялась на ноги. — Надеюсь, до Земель ты не доберёшься. Предателям там не место.

«А это не тебе решать, подруга. Как знать, может и ты скоро ко мне присоединишься».

— И чур не отключаться! — строго добавила Альтера напоследок. — А то пропустишь самое интересное.

— Прощай, брат, — произнёс Керс не оборачиваясь, уже направляясь к покорно ждущим лошадям.

— Постой… — чёрт, даже говорить больно! — Спросить хочу.

Брат наконец оглянулся. Ну хоть так…

— Спрашивай.

— Что значит «гений»?

— И это я ещё чокнутая! — буркнула Альтера.

— Ты это серьёзно? — Керс укоризненно покачал головой, мол, совсем крыша поехала.

«Ну вот, а ещё умным зовёшься! Жаль, хотелось всё-таки узнать, что ж это за слово такое».

Харо долго смотрел ему вслед, надеясь, что брат хотя бы раз оглянется, но он так и не оглянулся. Нож остался торчать в ране, с каждым вздохом впиваясь лезвием в плоть. Боль не стихала ни на мгновение, вытягивала последние силы, опустошала до дна.

«Соберись, мать твою! Ты должен, ты ей нужен!»

В пальцах снова закололо, слабо, еле ощутимо. Рывок обошёлся очередным взрывом мучительной боли.

Нет, нельзя сдаваться.

Ещё рывок. Кажется, нож вошёл глубже…

«Плевать, продолжай!»

Другой рывок, и опять, и опять — тщетно. Хрустит, крошится, но цепь намертво приросла к камню. Рыча от ярости и отчаяния, Харо отдышался и, сконцентрировавшись на хисте, на той силе — единственной надежде на спасение, чуть приподнялся, упёршись ногами в землю, обхватил цепь покрепче и дёрнул вниз, добавив к рывку вес тела. Боль загрохотала, вонзилась острыми осколками, вгрызлась зубами в плечи, спину, в живот. Завалившись на бок, едва не вогнав нож по самую рукоять, он боялся и шелохнуться. Да что там, даже вздох казался нестерпимой мукой. На цепи оков остались куски расплавленного камня, рядом с головой острой гранью тускло поблёскивал здоровый осколок валуна. Повезло, а то бы и без уха остался…

«Поднимайся, ну же! Хватит валяться, слабак».

Ноги подкашивались, пришлось опереться о валун. Откат выдался тяжёлый, тело бил липкий озноб, а силы возвращались слишком медленно. Харо взялся дрожащими пальцами за рукоять и, вдохнув полной грудью, резко выдернул нож. Кровь хлынула ручьём, залила живот, тягучими струями стекая на пыльные портки. Сорвав с себя превратившуюся в лохмотья рубаху, он зажал ей рану. Бестолково, но лучше, чем ничего. До деревни километров десять, не меньше, он должен попытаться дойти, там можно найти спасение.

Левая сторона тела онемела, ныла тягучей болью. Каждый шаг стоил неимоверных усилий, и Харо чувствовал, как жизнь выливается из него вместе с кровью: он ощущал это в глухом стуке сердца, в тошнотворной слабости, в непослушных пальцах. В голове расплылся густой туман, соображалось туго; он почти не понимал, где находится, и только в глубине, на задворках разума, трепетала едва уловимая мысль: «Иди вперёд, там спасение».

Солнце выросло в гигантский шар, побагровело, залило кровью и небо, и степь. Линия горизонта рванула вперёд, размылась в границах, превратившись в бесконечно-зелёное пятно, сливающееся с пунцовой марью. Звенящая тишина давила, угнетала — ни пения птиц, ни стрёкота насекомых, ни шелеста травы, только пустое безмолвие, в котором со временем начали проступать очертания. Вроде неразборчивые, но стоило приглядеться, и в них легко угадывались знакомые силуэты. Вот Бифф заносит плеть над кем-то из собратьев, а вот тощая фигура с длинной бородой — Седой. Справа промелькнули дерущиеся на выпасе собратья, впереди появилась хрупкая фигурка Дис и приветливо замахала ему рукой, зовя к себе.

— Катись к псам! — он оскалился на неё, надеясь, что она исчезнет, но вместо этого Дис вдруг очутилась прямо перед ним, и круглое личико исказилось в брезгливой усмешке.