Война - Денис Юрин

Случилось самое страшное, чего Дарк боялся и всячески пытался избежать. Вроде бы пока еще даже не понесшие в схватке потерь герканцы завязли и были обречены. С правого фланга к стражникам уже подошло подкрепление, а вдали между деревьями мелькали блестящие доспехи быстро приближающихся свежих противников. Новый отряд шеварийцев насчитывал с полсотни бойцов, если не более, и две трети его составляли не стражники, а тяжелые пехотинцы. Парочку бойцов, бившихся рядом с морроном, еще можно было спасти, но основная часть герканского отряда оказалась отрезанной и ее вот-вот могли окружить.

– Герхарт, скотина, я ж сказал, «прорыв»! Двигайтесь, не дайте им вас задержать! – заглушая шум схватки, прокричал Аламез и помог ближайшим соратникам, напав на их противников сзади.

Рассекающий кирасы и шлемы быстро мелькавшим в воздухе боевым топором сержант что-то выкрикнул в ответ, но командир того, конечно же, не расслышал. Находившиеся рядом с морроном шеварийцы уж слишком шумели: одни, падая, визжали от боли; другие, брызжа слюной, обещали врагам страшные муки.

– Уходим, Дитрих, уходим! – вырвал Аламеза из гущи сражения (притом как в прямом, так и в переносном смысле) Вальберг, грубо обхватив командира за плечи и с силой потащив на себя. – Их уже не спасти! От нашей смерти толку мало, уходим! Ребята еще минуты две продержатся. Успеем до ограды добежать, вон она за деревцами маячит. Доспехи у латников тяжелые, пока перелезут, мы уже далеко будем… Коль мы спасемся, значит, они погибли не зря!

Война – жестока, но ее логика красива и безупречна: «Жертвуй в одном, чтобы преуспеть в другом! Преследуй цель, но знай, когда отступить! Не давай эмоциям взять верх над рассудком! Избегай лишних потерь и не кори себя слишком долго, что бежал с поля боя, бросив товарищей на верную смерть!» Кто руководствуется этими принципами, тот побеждает, на худой конец – выживает.

Дарк знал, что на войне случается всякое. Как хороший, заботливый командир, он несколько раз предупреждал солдат, чтобы они чересчур не увлекались схваткой, но все равно чувствовал себя виновным в гибели отряда, которая вот-вот должна была наступить. Сердце моррона желало быть вместе с соратниками и винило трусливого хозяина, готового поддаться уговорам Вальберга. А разум понимал, что остатки его отряда обречены на смерть вне зависимости от того, разделил бы он участь своих солдат или нет…

Одни и те же ситуации имеют дурную особенность повторяться, когда через годы, а когда и на следующий день. Над Удбишем вновь распростерла звездное покрывало волшебница-ночь. На теле Дарка снова было полно свежих синяков, ссадин и более серьезных ранений, а стальную кольчугу опять заменили зловонные нищенские обноски, подобранные где-то среди мусорных куч. Слякоть под ногами, темнота и колдобины были ничем не лучше и не хуже, чем вчера. Неизменным осталось и место, куда тайком пробирался моррон. Его путь вновь пролегал на кладбище, притом на то же самое. Все вроде бы происходило точно, как неполные сутки назад, однако ощущение, что судьба гоняет его, как таракана, по замкнутому кругу, у Дарка не возникло.

Прошедший день многое изменил, он так сильно раскачал чаши весов везения, что они пока не остановились, а Аламез еще не мог понять, стоит ли ему праздновать победу или преисполниться печалью поражения. С одной стороны, задуманное свершилось, а план Гентара и остальных морронов был удачно воплощен в жизнь. С другой же – он потерял практически весь отряд и пребывал в полнейшем неведении, что делать дальше, причем не в далекой перспективе, а уже утром следующего дня. Прошлой ночью он возвращался один, а в заброшенном подвале медленно разваливающейся от времени церквушки его с нетерпением поджидали люди, к которым он успел привыкнуть и в каком-то роде даже полюбить. Теперь же его никто не ждал, а вот продвигаться в полной темноте по неровной, скользкой поверхности размытой недавним дождем земли приходилось гораздо медленней. Этой ночью моррон брел среди трущоб бедняков не один, а тащил на своих плечах двоих раненых товарищей, которые то надсадно хрипели, усилием воли сдерживая вырывавшиеся стоны боли, то теряли сознание и повисали мертвым грузом на уже трясущихся от усталости руках Аламеза.

Бессознательным телом, оттянувшим правое плечо Дарка, был Вальберг. Старшему, а теперь и единственному стрелку разгромленного отряда не повезло. Когда беглецы уже перелезли ограду парка и должны были вот-вот исчезнуть из вида преследователей, затерявшись среди домов, в спину бегущего воина вонзились сразу два арбалетных болта: один пробил навылет левую руку чуть выше локтя, а второй застрял в правой лопатке. Сами по себе ранения были не тяжелыми и не смертельными. Боец не был обузой для своих товарищей большую часть пути, однако усталость и потеря крови в конце концов дали о себе знать. Не только имя, но и лицо второго выжившего герканца были Аламезу незнакомы. Рослый, широкоплечий, но сильно исхудавший пехотинец был одним из тех, кого отряд недавно освободил из плена. За два наполненных событиями дня случая пообщаться с ним командиру не выпало, да и искореженное гримасой боли лицо солдата казалось новым, еще не примелькавшимся. Это были все, кто смог пережить бойню в парке и вернуться с задания. Немного утешало Дарка лишь то, что смерть бойцов не была напрасной.

Вальберг продержался довольно долго. Беглецы уже успели покинуть задворками зажиточные районы и окунуться в наполненный грохотом молотков да жалобным скрипом распиливаемой древесины мир ремесленных мастерских, когда истекающий кровью стрелок упал и уже не смог подняться. Сразу же следом за этим отступавших герканцев постигла еще одна неудача. Патруль стражи вывернул из проулка неожиданно, когда моррон и его помощник с телом товарища на руках находились точно посередине улочки. Спрятаться уже было нельзя, но бегством спастись можно. Однако это означало верную смерть для Вальберга, поэтому Дарку на пару с его единственным бойцом пришлось принять бой, из которого они хоть и вышли победителями, но с большими потерями. Меч одного из стражников отсек малознакомому герканцу правую руку чуть выше кисти. Парень продолжил сражаться и загрыз искалечившего его врага, в клочья разорвав ему зубами горло. Месть свершить удалось, но из раны во все время вспышки ярости хлестала кровь, что и привело к потере сил и сознания храброго солдата.

Наспех перевязав обрубок руки тряпкой, Дарк избавился от трупов стражников, свалив их в сточную канаву и едва прикрыв сверху какими-то обрывками ткани, а затем волоком оттащил обоих товарищей в укромный уголок, где и принял решение вновь облачиться в нищенские хламиды. К счастью, раненые кое-как могли передвигать непослушными ногами, но самостоятельно идти или просто стоя удержать равновесие они бы не смогли. Сняв с обессиленных тел доспехи, моррон закутал обоих в найденные на свалке латаные-перелатаные плащи и сам облачился в подобранное там же рубище.

Маскировка оказалась неплохой и возложенные на нее ожидания полностью оправдала. Троица обескровленных подранков добралась до трущоб без каких-либо приключений, несмотря на то что улицы вечером были отнюдь не пусты. Распивавшим вино прямо перед своими домами рабочим и поспешно проходящим мимо горожанам казалось, что бредущие в обнимку и выписывающие ногами замысловатые кренделя бедняки просто перебрали с хмелем. Конечно, если бы кто-нибудь приблизился вплотную к троице мнимых гуляк, то мгновенно бы понял, что это обман, ведь вином от герканцев и не пахло, а из-под их рваных плащей выглядывали окровавленные тряпки. Однако, как и ожидал Дарк, на подобное геройство никто не отважился. К пьяным лучше вообще не приближаться, если ты заботишься о чистоте своих одежд и не хочешь узреть на любимой рубахе содержимое их желудков.