На тебе греха не будет... - Татьяна Голубева

Она снова посмотрела вверх, в синюю глубину тоннеля, где мерцал мягкий золотой свет, и ей захотелось как можно скорее добраться до него, раствориться в его нежном сиянии… Но что-то держало ее, как привязанные к ногам гири, не давало взлететь, воспарить… Илона металась из стороны в сторону, но ей никак не удавалось освободиться от невидимого груза… «Почему, почему это так, — с горькой жалостью к самой себе думала она, — я хочу туда, наверх, к свету, я знаю, что там другой мир, чистый и радостный, я же чувствую это, я вижу, да, вижу, кто мешает мне подняться туда…»

Тяжесть в душе начала нарастать, Илону потянуло вниз, к извивающимся струям обжигающего пара, к бурлящей густой жиже, готовой поглотить все, что только приблизится к ее мутной поверхности… «Нет!» — закричала Илона, но оказалось, что у нее нет голоса, что кричит она мысленно… Однако это ее не остановило, она снова во всю силу своей мысли закричала: «Нет, нет! Я хочу к свету! Спасите меня, спасите! Я хочу быть там, я стану достойной радостного мира!»

И в тот же миг она помчалась вверх по тоннелю, как оторвавшийся воздушный шарик, блестящий, небесно-голубого цвета, с веселым хвостиком… Синие стены тоннеля проносились мимо, золотистая точка быстро росла, но ее свет не слепил, а манил, он был чарующим и нежным… Илона задохнулась от счастья. Там, вверху, впереди, чудесный край, там ее ждет бесконечное блаженство… Скорее, скорее туда!

Но внезапно ее полет прервался, свет погас…

А когда она снова открыла глаза, то увидела над собой обычный белый потолок с лампой дневного света. Скучный белый потолок, и ничего больше.

Илона подняла голову, осмотрелась. Больница — вот оно что. Небольшая светлая палата, всего четыре койки, три из них — пустые. Как это ее сюда занесло? Черт побери, ей же домой нужно! Какой сегодня день? Ведь в понедельник…

Ее словно что-то ударило под ложечку. В понедельник — что? Что должно произойти в понедельник? Она никак не могла вспомнить. Но что-то очень важное, очень нужное, такое, от чего зависит ее будущее… Черт, черт побери, что же это такое?! Она должна вспомнить. Обязательно должна.

Дверь палаты тихо скрипнула, вошел высокий молодой врач, рыжеволосый, веснушчатый. Илона мельком подумала о том, что все врачи, которых она видела в своей жизни, были почему-то очень высокого роста… Впрочем, видела она их редко.

— Ну, как дела, беспаспортная? — весело спросил доктор.

— Нормально вроде бы, — ответила Илона и обнаружила, что ее голос звучит хотя и тихо, но в общем обычно. — Ничего не болит. А что со мной такое?

— Такое с тобой, что думать надо, что делаешь, — непонятно ответил доктор. — завтра будем тебя выписывать.

— Хорошо, — улыбнулась Илона. — А завтра какой день?

— Пятница. А тебе какой надо?

— Да мне все равно, мне бы домой поскорее.

— С отравлением суррогатами подолгу не держим, — усмехнулся врач, садясь на край кровати и снимая с шеи стетоскоп. — Ну-ка, послушаем, как твое сердечко.

— Какими суррогатами? — спросила Илона, задирая казенную сероватую рубаху из грубого холста.

— Алкогольными, — пояснил врач, прикладывая стетоскоп к ее груди. — Не пила бы всякую гадость — не попала бы к нам. Так что после обхода иди к сестрам на пост, звони домой, чтобы одежонку принесли.

— У меня нет телефона, — растерянно сказала Илона.

— Ну, не знаю… Возьмешь что-нибудь наше, после вернешь. Что, и никто не придет тебя проведать?

— Придет, наверное, — решила Илона, сообразив, что Карпов конечно же очень тревожится о ней. Лишь бы он добрался до больницы сегодня, тогда она отправит его за одеждой. — А где я? Какая это больница?

— Мариинская, — ответил доктор, снова вешая стетоскоп себе на шею. — На Литейном проспекте. Ну, сердце у тебя крепкое, работает отлично, никакая гадость(;ему не помеха. А почки тебе обязательно нужно лечить. Но не у нас. Все, лежи, набирайся сил, завтра после обхода — домой. Надо же, — покачал головой врач, вставая, — чуть не умерла! Скажи спасибо тому, кто вовремя тебе «скорую» вызвал. Еще несколько минут — и не смогли бы спасти.

Он ушел, а Илона откинулась на подушку и задумалась, глядя в потолок, покрытый тонкими затейливыми трещинами. Отравление суррогатами… Что же это она такое выпила, а главное — где, с кем? Ничего не помню, сердилась она, да что же это такое? Надо было доктору сказать, что память потеряла, пусть бы дал какое-нибудь лекарство… Ох, нет, если узнает, завтра не выпишет, а у нее ведь есть какое-то важное дело в понедельник… Только она забыла, какое именно, но ведь завтра только пятница, за три дня она обязательно вспомнит, можно не сомневаться. Вспомнит, вспомнит…

Хоть бы Карпов догадался прийти поскорее, чтобы она спокойно ждала завтрашнего дня, зная, что ей есть в чем добраться до дома… Какой у нее странный дом, дом, в котором живет Карпов — то ли заботливый брат, то ли любящий папаша, смешной старичок, горбатенький, хроменький… Наверное, это он вызвал ей врача, кто же еще стал бы о ней тревожиться? Она никому больше не нужна.

Карпов не спал всю ночь, мучаясь тревогой, с ужасом думая, что его девочка может умереть где-то там, в какой-то больнице, а он даже не знает, куда ее увезли и что же теперь делать… Он то ложился, то снова вставал и выходил в кухню, курил одну сигарету за другой, чувствуя, как сердце то и дело замирает от страха. Потом вдруг вспомнил, как Илона достала с кухонного шкафа бутылку водки, и подумал: а вдруг там еще какая-нибудь заначка лежит? Он придвинул к шкафу табурет, с трудом вскарабкался на него и, подняв руку, принялся шарить по крышке ободранного предмета кухонной обстановки. Заглянуть наверх он не мог — роста не хватало. Он и в самом деле нащупал бутылку, а рядом с ней лежал какой-то сверток, но его Карпов нечаянно задвинул так далеко, что достать уже не смог. Да и не слишком-то его интересовал этот сверток, ну, спрятала девочка что-то свое, женское… Кому какое дело? А вот бутылка… Карпов бережно подтащил ее к себе, сполз с табурета, рассмотрел. Ого, почти половина! Ну, ему сейчас столько не надо, конечно, ему бы только один глоточек, чтобы немножко успокоиться…

Ему и в самом деле хватило одного глотка. Он уснул прямо на кухне, уронив голову на стол.

Разбудил его настойчивый звонок в дверь, и Алексей Алексеевич, не поняв спросонок, где он находится, едва не свалился с табурета. Но успел уцепиться за стол и наконец утвердился на ногах. Звонок продолжал дребезжать. В голове Карпова мелькнула ненормальная мысль: Илоночка вернулась! Он, спотыкаясь от торопливости, доковылял до прихожей и распахнул дверь. На площадке стояла соседка с верхнего этажа.

— Как вы тут? — с сочувствием в голосе спросила она. — Я вам тут немножко поесть принесла.

Она протянула Карпову большой полиэтиленовый пакет, чем-то наполненный, и Алексей Алексеевич с благодарностью принял подарок.

— А вы не знаете, — робко спросил он, — как она там… Ну, я не очень соображал, как оно тут было… — Он помнил только, что врач гнал его куда подальше, чтобы не путался под ногами и не мешал.