Белый Джаз - Джеймс Эллрой

Открыл бардачок – леденцов не осталось, одни пакетики с травкой, некогда спрятанные там и забытые. Сквозь шипение и треск – сообщение о драке в школе Джордан.

На север – туда, где живут ОНИ, – дом окружен федералами. Саксофон – Уилл Шипстед заткнул уши ватой.

Радио – саундтрек к фильму «Умоляющий Джонни» со мной в главной роли. Инстинктивно – дальше на север – на максимальной скорости – «Чавес Рейвин».

И там не протолкнуться от федералов – притаился в машине. И принялся смотреть:

На каждой двери – уведомления о выселении. Драка: «комми» и пачукос. Экскаваторы, самосвалы – вокруг стоят охранники из Управления.

И еще:

Главная улица перегорожена, Рубен Руис танцует самбу. Кругом – восторженные почитатели, женщины с мокрыми от слез глазами. И федералы – телохранители – морщатся от отвращения.

И тут взрывается рация:

– Код три всем постам в окрестностях дома два-четыре-девять по Саут-АРДЕН; повторяю: два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, всем постам; Роджер, назовите ваши координаты; два-четыре-девять Саут-АРДЕН, внимание всем постам, Отдел убийств в окрестностях; Роджер, ваши координаты!

Код три так код три:

Саут-Арден – Джозеф Арден – так звали того самого клиента. Адрес в Хэнкок-парке – бедные там не живут – вероятность усиливается.

«Запрашивается фургон для вывоза мертвых животных по адресу: два-четыре-девять Саут-Арден. Всем постам…»

Хватаю микрофон. «Четыре-Адам-31 – штаб-квартира Бюро расследований – срочно. Прием».

«Срочно. Повторяю: срочно. Лейтенант Дэвид Клайн разыскивает шефа Эксли. Прием».

«Роджер, четыре – А – тридцать один. Назовите ваши координаты».

«Третья и Марипоза, еду на запад. Прием».

Спертый воздух, врубаю скорость —

«Роджер вызывает четыре – А – тридцать один. Пожалуйста, ответьте».

«Роджер, это четыре – А – тридцать один».

«Четыре – А – тридцать один, примите командование. Два-четыре-девять Саут-Арден. Всем портам…»

«Саут-Арден – компетенция ОВР. Прием».

«Четыре – А – тридцать один, Роджер, прием».

По Третьей на запад – в ушах звенит от воя сирен. Бульвар Арден, направо – кажется, нам сюда:

Большой тюдоровский особняк.

Патрульные автомобили, труповозки – не протолкнуться.

На тротуаре – люди в гражданском – нервозные.

Грузовички с мороженым, детишки.

Я притулился на тротуаре. На крыльце – двое в униформе, и вид у них, мягко говоря, неважный.

Подбежал к ним. Один – капитан, второй – лейтенант: оба иззелена-бледные. На живой изгороди позади – следы рвоты.

– Эд Эксли хочет, чтобы это дело было закрытым: никаких журналистов, никого из Отдела убийств. Я принял командование – теперь этим займется ОВР – они же соберут улики.

Закивали – все с теми же кислыми минами; никому и в голову не пришло спросить, кто я такой.

– Кто обнаружил тела?

Капитан: «Почтальон. На их адрес пришла срочная посылка, и он собирался оставить ее возле задней двери. Собаки не залаяли, как обычно, и на подоконнике он заметил пятна крови».

– Он их опознал?

– Да. Это отец и две дочери – Филипп, Лора и Кристина Херрик. Мать умерла – почтальон сказал, что недавно она покончила с собой. Будете заходить внутрь, зажмите нос…

Внутри – мигом учуял – запах крови. Лампы-вспышки, люди в серых костюмах – я протолкался меж ними:

На полу в коридоре: две немецкие овчарки – вверх брюхом – изо ртов сочится пена. Подле них – окровавленные инструменты – заступ, ножницы, вилы.

Клочки мяса – слюна – следы рвоты.

Зарезаны, искромсаны и проткнуты – на половике киснут кучи требухи.

Я присел на корточки и открыл им пасти – народ из лаборатории ахнул.

Там оказались тряпки – пропитанные хлоридом стелфакцитнида.

Точь-в-точь как в деле Кафесьянов.

Хожу, смотрю, думаю – люди в штатском уважительно расступаются.

Гостиная – разбитые пластинки, разбросанные конверты. Рождественская коллекция джазовой музыки – как в том самом письме.

Столовая: расколотые винные бутылки и рамки семейных фотографий – еще одно совпадение. Семейные фотографии: папа и две дочки.

Мамаша – вуайеристу: «Твои сестры».

Разговор о самоубийстве получил подтверждение.

Иду следом за толпой техников – на собственно место преступления.

На полу – трое убитых: один мужчина и две женщины.

Детали:

Продырявленные выстрелами глазницы; на щеках – черная пудра пороха, брызги крови.

Выпотрошенные подушки на кресле – это они заглушили выстрелы.

Ножницы, бензопила, топор – окровавленные – аккуратно сложены в углу.

Ковер – сплошное кровавое болотце.

У мужчины – спущены штаны.

Его кастрировали – пенис красуется рядом в пепельнице.

Женщины:

Зарезаны – распилены: конечности болтаются лишь на лоскутах кожи.

Стены и окна забрызганы кровью – в окна заглядывают детишки.

Алые сгустки артериальной крови: видно, била фонтаном: на потолок, на стены. Народ в штатском – видок у ребят явно лучше не стал.

Фотография в рамке – тоже в крови: симпатичный мужчина с двумя взрослыми дочерьми.

Родственнички моего вуайериста.

«Боооог ты мой», «Маааатерь Божья!»

Я обошел лужи крови и направился дальше.

Комната в глубине, задняя дверь, ступеньки – следы отмычки, клочки мяса, слюна.

Прямо на пороге – женская туфля на высоком каблуке.

Восстанавливаем картину:

Он тихонько взламывает дверь, швыряет мясо, ждет за дверью.

Собаки, учуяв мясо, набрасываются на него. Их тошнит.

Он входит.

Убивает Херрика.

Находит инструменты, убивает собак.

Возвращаются домой девочки, видят распахнутую дверь, вбегают внутрь. Туфля – разбросанные инструменты – он их услышал.

БЕЗУУУУУМНАЯ пальба – он уродует жертвы – из-за освинцованных оконных рам никто ничего не слышит.

Убийства, символический беспорядок – по всей вероятности, он ничего не украл.