Распутье - Егор Серебрянский

– Коша, ты здесь? Руслан!

Никто не ответил – да я и не чувствовала рядом присутствия людей. Голоса раздавались где-то вдалеке, за стенами, их нельзя было разобрать. И Кошу, если он еще жив, утащили в другое помещение. Теперь я вслушивалась в звуки в ожидании выстрела, но его не раздавалось. Хотя если это Алаев, то Кошу вначале захотят допросить – он уж точно знает больше моего, об этом не в курсе только полиция. А если шантажисты, то за Кошу они смело смогут просить больше, чем за меня. Догадались бы, насколько ценный улов поймали, до того, как его замочат. Или меня?

Я спиной нащупала стену, села. Ноги замерзли, а руки резало острым пластиком. Слишком долго. Или со мной вообще разговаривать не собираются, или заказчика здесь нет. Похоже, я угадала с последним – по внутренним ощущениям через час шум начал приближаться ко мне, а потом мужским голосом деловито приказал:

– Ведите ее наверх.

И снова потащили, теперь по лестницам. А от мешка освободили после остановки. Глубокий вдох, волосы противно липнут ко лбу, но первое, что я вижу, – дуло пистолета. Так со временем и привыкну к этому ощущению.

– Руки развяжи, – попросила я спокойно – в данном случае исполнение или неисполнение просьбы не имело большого значения, но сам ответ нужно услышать для того, чтобы определиться со стратегией дальнейшего поведения. Пижон не просто так учил улавливать первые реакции – самое поверхностное отношение к новому игроку и определяет его стратегию за столом. Увидела короткое смятение в глазах и добавила в голос слезливости: – Пожалуйста! До крови натерло!

Но ответил мне не мужик, а женский голос повторил:

– Развяжи ей руки, Гриша. Не будем начинать с истерики тупой куклы. Успеется еще.

Кажется, я даже не удивилась, увидев заказчицу. Она стояла перед большим столом, сложив на груди руки. Гордая и элегантная, как обычно. Но поприветствовать не успела, из-за спины раздался голос Коши, которого втолкнули следом за мной:

– Сколько лет, сколько зим, Ирина Михайловна! Никогда не думал, что именно с вами будем тайком встречаться.

Женщина слегка изогнула бровь, а голос у нее стал звонче:

– Гриша, зачем вы вообще сюда его тащили? Это ж правая рука Ивана!

– Левая, – поправил Коша. – Я ж левша.

– Зато Иван правша. – Она выдавила улыбку и покачала головой. – Гриша, а разве она не должна быть с телохранительницей?

– Та уехала, – объяснил мужик. – Нас не отследила, ничего не заметила, мы сработали идеально. Потому, подозреваю, что сейчас рвет к Морозову сообщать, что его женушка пропала с радаров. Если повезет, то он ее на месте и прихлопнет. Их машину утащили эвакуатором. Обыскали – никаких маячков. Чистая работа, вы зря ругаетесь.

– А я не ругаюсь… – Ирина Михайловна даже сделала шаг к Коше, заглядывая ему в лицо. – Наоборот, не ожидала, что его можно поймать так запросто, еще и случайно. Двух зайцев, Гриш, двух зайцев…

Она произносила слова задумчиво, как будто боялась обрадоваться или сопоставляла, что делать с такими козырями. Коше руки, конечно, никто освобождать не планировал. Еще и несколько мужчин держали нас на прицеле. Мне уже несколько человек говорили, что мое преимущество – в неожиданности, в отсутствии у людей страха перед наманикюренной фифой. И вот даже подтверждения имеются. Но пока лучше не выходить из тени.

– Ирина Михайловна, так зачем я здесь? – я говорила спокойно и вежливо, все еще не видя в женщине угрозы. Весь страх прошел, когда я увидела заказчика нашего похищения, и просто не могла назначить ее самым главным своим врагом. – Не думала, что вы настолько меня ненавидите.

– Ненавижу? – она с трудом оторвала взгляд от Коши и перевела на меня. – Лиза, у меня к тебе никакой ненависти нет. Одно сочувствие. Мне пришлось годами изображать истеричку, чтобы Ваня сам поднял вопрос о разводе. А потом уныло плестись из дома, чтобы он не заподозрил, как я счастлива. Тебе хватило ума не рожать ему детей – мне нет. И я была обязана уйти сама, как и спасти детей от этого морального урода. Знаешь, как он воспитывал сыновей? Ваня с самого их рождения пытался разглядеть что-то свое – и выходил из себя, видя, что они не такие. Что они не из тех, на кого он свои наркорынки и киллеров перевалит.

Я потирала руки, разгоняя кровь, и хмурилась.

– Догадываюсь, – ответила серьезно. – Но тогда тем более не понимаю, зачем вам я. Вам повезло спастись, мне – пока нет. Вот только именно в нашей с вами войне я никакого толку не вижу. Лично мне любой союзник необходим. А вам?

Теперь Ирина Михайловна смотрела на меня иначе – пристальнее, что ли. Возможно, не ожидала таких признаний от тупой куклы. Даже хмыкнула задумчиво.

– Скажу, Лиза, если сумеешь понять. Конечно, я не ожидала, что Иван после развода вообще от сыновей отодвинется. Но я посчитала такую плату за свободу разумной. Но дети – такие дети, им всегда нужно больше, чем даешь. Игорь уже взрослым был, сам примерно понимал ситуацию, потому ударился в учебу, а Максим одобрения Вани искал. И мы все наблюдали, как папочка притащил в дом этого крысеныша, – она кивком указала на Кошу, – армию психологов ему приволок, репетиторов и хрен знает кого еще. Лично я почувствовала облегчение – увидела выход для собственных детей, раз Иван нашел им замену. – Она теперь посмотрела на Кошу прямо. – Да, Коша, ты это видел – я к тебе сразу относилась хорошо. Я полюбила тебя за это самое освобождение для Игоря и Максима. Но не учла, что дети освободиться от его влияния не смогли. Максим же не просто так под отца копал – он себе самому хотел доказать, что способен на его же меры, а значит, достоин хотя бы внимания.

Он ей ответил с такой интонацией, что сразу стало понятно – Коша ждет продолжения признаний, на этом не конец:

– Видел. Но извиняться не стану – я исполнял приказ. Так давайте на этом и остановимся, уже без Елизаветы Андреевны? Вы ведь просто хотите отомстить.

– Отомстить, – она отозвалась задумчивым эхом. – Действительно, хотела через Лизу. Мне теперь мало прижать Ивана или заставить Алаева его прижать. Сейчас я уже хочу раздавить его, как таракана. Труп изнасилованной толпой мужиков его жены определенно вывел бы Ивана из равновесия – он просто на говно исходится, когда трогают его вещи. Но ситуация-то как повернулась – на тебе отыгрываться куда приятнее, меня от необходимости мучить Лизу сразу воротило. Теперь столько возможностей, что и не знаю, на какой остановиться… Алаев от сотрудничества отказывается – но я знаю его слабое место: ты, Коша, просто примиритель для всех потенциальных союзников против Ивана. До сих пор Алаев соглашался только финансировать мои решения, но отказывался участвовать. Но теперь… теперь я даже и не знаю, хочу ли отдать тебя на растерзание ему, когда могу повторить все, что ты делал с Максимом….

Мысль была ясна. Целая череда неприятных совпадений: я села не в машину Веры, Коша был сам не свой – я не преуменьшила напряжение между нами – иначе точно не пропустил бы слежку, он попался в такой момент, когда его и не думали ловить. Ирина Михайловна разрезала бы меня на заплатки – что угодно, лишь бы хотя бы частично отомстить бывшему мужу за боль сына, но куда приятнее резать на заплатки того, кто и причинял сыну ту боль. А потом все, что от Коши останется, передать Алаеву – пусть и тот порадуется.