Проклятие старого ювелира - Борис Бабкин

– Ты забыл русский язык? – насмешливо поинтересовалась стоявшая у камина Ганна. – Может, все-таки вспомнишь?

– Извини, – буркнул армянин. – Назови свою цену.

– За все это я хочу сто тысяч евро, не меньше. Кроме того, мне нужен паспорт на мое имя с французской визой. Сейчас ты ответишь «да» или «нет», и другого ответа я ждать не намерена, у меня не осталось времени. Кроме того, приехал Петров, поэтому не вздумай торговаться.

– Хорошо, – ответил армянин, – я согласен. Но мне потребуется два дня, чтобы приготовить документы. Деньги постараюсь отдать тебе завтра.

– Сегодня. Через два часа я должна получить деньги и паспорт. Время пошло. – Ганна посмотрела на часы.

– Но послушай, я…

– Ты теряешь время. Я на твоем месте уже поехала бы за деньгами и паспортом. Вот снимки для документов. – Она положила на стол несколько фотографий.

– Ты в своем уме? Где я тебе…

– Значит, нам больше не о чем разговаривать, – засмеялась Ганна.

– Я привезу тебе паспорт и деньги через два с половиной часа, – покачав головой, сказал он. – Но если попаду в пробку, то позвоню.

– Позвонишь в любом случае, и я скажу, где мы с тобой встретимся. Не вздумай брать с собой тех двух громил. В этом случае ты не получишь ничего.

– Он выходит, – проговорил смотревший в бинокль парень. – Один. Такси ждет. Значит…

– Проследи за ней, – перебил его голос в сотовом.

– Понял. – Парень соскользнул с дерева.

– Тварь, – прошептал Григорян, – строит из себя деловую. Но товар стоит дороже, и она, видно, это знает. Требует паспорт. Значит, решила исчезнуть. Я слышал, у них начались неприятности. Придется сделать ей документы.

– Куда едем-то? – спросил у него водитель.

– В Москву, а там я скажу.

* * *

– Так, – собирая деньги в дипломат, вздохнула Ганна, – сейчас домой. Надеюсь, Василь еще не вернулся. Заберу все остальное и Петруся. Вечером я должна уехать в Воронеж. Оттуда меня отправят на Украину. И все, свободна от всего и от всех.

– Вот тебе и сюрприз, – недовольно проговорил таксист, – снова поборы.

У обочины стоял милицейский «уазик», а один из сотрудников ГИБДД махал жезлом.

– В чем дело, командир? – протягивая права в открытое окно, спросил водитель подошедшего сержанта.

– Выйдите из машины, – рывком открыв дверь, приказал второй, старший лейтенант. – И руки на крышу. Ноги шире плеч. Быстро!

– Да я махом, – торопливо выполняя требование милиционеров, проговорил водитель. – А в чем дело-то?

– Я гражданин Армении, – показывая паспорт, громко сказал тоже вышедший из машины Григорян, – и…

– Вот вы-то нам и нужны, – подтолкнул его к «уазику» старлей. – Поехали с нами.

– В чем дело? – попробовал возмутиться тот.

– Этого, надеюсь, хватит, – сунув в руку таксиста двести долларов, проговорил сержант. – И забудь об этом.

– Как скажешь, – кивнул таксист.

От удара в низ живота Григорян согнулся на заднем сиденье. Рядом с ним находился плотный парень. Старлей устроился рядом с усевшимся за руль сержантом.

– Погнали… Может, надо было водилу… того? – повернувшись, спросил сержант.

– Делать надо, что сказано, – спокойно отозвался старлей.

– Она поехала на машине, – услышал Геракл голос в сотовом. – «Шестерка» белого цвета. Номер московский. За рулем сама.

– Не упустите ее, – предупредил Геракл.

* * *

Вилли открыл глаза и попробовал пошевелить связанными за спиной руками. Сплюнул сгусток крови.

– Переиграл ты меня, гнида, – простонал он. – Ты же наверняка видишь меня, – вздохнул он. – Так знай, ты все равно закончишь плохо. Я хотел сделать это сам, но переоценил свои силы… – Кашлянув, он сморщился от боли в избитом теле. – Но ты скоро сдохнешь. Дед ведь говорил о проклятии, значит, ты подохнешь как собака.

– Вот сволочь! – воскликнула Ганна. – Обманул. Собрал все и уехал. И Петруся с собой забрал, гад!

Она схватила вазу, с силой бросила ее на пол, потом кинулась к телефону, набрала «ноль два». И тут же, передумав, набрала другой номер.

– Слушаю, – отозвался Суриков.

– Феликс, – нервно заговорила Ганна, – Василь сбежал! Забрал все документы, деньги и исчез. Я не знаю, что делать.

– Звони в милицию, – быстро ответил Феликс. – Это, пожалуй, лучшее, что ты сейчас можешь предпринять. Иначе у тебя появятся проблемы. Впрочем, вот что, оставайся дома. Я свяжусь с милицией, и мы приедем к тебе.

– Он сына увез. Ради Бога, сделай что-нибудь!

– Успокойся, сейчас я звоню в милицию. В течение часа мы будем у вас.

– Здравствуй, Рафик, – кивнул вошедший в комнату Чемпион. – Давно я собирался повидать тебя, но ты избегал встречи. Если Магомет не идет к горе, то гора везет к себе Магомета! – Он рассмеялся.

– Что тебе надо? – испуганно спросил армянин. – Я отдам все, что захочешь, и даю слово, что никогда больше не стану переходить тебе дорогу.

– Насчет этого я абсолютно спокоен. Но у меня к тебе есть кое-какие вопросы. Ответишь честно, будем считать, что ты побывал у меня в гостях. Если же соврешь, сделаешь хуже себе. Я умею узнавать то, что мне надо.

– Конечно, – наверное, из-за волнения по-армянски проговорил Рафик, – я все скажу, и…

– Переведи! – Чемпион рассмеялся.

– Я скажу все, – повторил по-русски Рафаэль. – Спрашивайте.

– Я же предупреждал, – процедил оперативник с проблесками седины в коротких черных волосах, – надо было обыск делать и сажать паскуду!

– Насчет обыска ты загнул, – возразил другой опер. – Этот Суриков такой хай поднял бы. Хотя теперь ищи его… Далеко он уйти, конечно, не мог, так что…

– Сейчас куда угодно можно умотать, – перебил первый, – если деньги есть. А у Торбы они, судя по всему, имеются.

– Позвольте, господа сыщики, – насмешливо проговорил, выходя из комнаты, Феликс, – кое-что уточнить…

– У него мой сын! – закричала вышедшая за Суриковым Ганна. – Найдите его и верните Петруся! Найдите, и я вам…

– Видите, до чего женщину довели? – громко воскликнул Суриков. – Она вам даже заплатить готова. И перестаньте говорить о Торбе как о преступнике. Не забывайте, пока суд не вынесет приговор, человек не считается…

– Хватит тебе, – перебил его старший группы. – Такие заявления будешь на суде делать. А потом, надеюсь, ты станешь вместе со своим подзащитным срок тянуть.

– Вы слышали? – повысил голос Феликс. – Я буду писать жалобу!

– Закрой рот! – презрительно сказал ему другой опер.