Чудовище Франкенштейна - Сьюзан Хейбур О'Киф

— Вы поступаете точно так же, — возразил я.

— Но я шахтер, а вы нет. У вас ведь куча причин остаться наверху. Я бы не обиделся, хоть и сам попросил. Мне до сих пор не верится, что вы на ногах. Я же видел, что пуля сделала с вашим плечом. И знаю, сколько крови вы потеряли.

Я отвернулся.

— В основном это была ее кровь, — хрипло сказал я и вспомнил, как просил его избавиться от червя. — А где…

— Отнес к жене пекаря. Она кормилица. — Дарби похлопал меня по руке. — Мужья часто ненавидят ребенка, из-за которого умерла мать. Но сын есть сын, пусть даже и калека. Через месяц оправитесь.

Но Лили и через месяц не воскреснет.

Клеть резко остановилась и свободно повисла в воздухе. От неожиданного рывка я расшиб голову о холодные железные прутья. Клеть билась о стенки шахты, вращаясь по кругу на конце каната. Потекли долгие головокружительные минуты, наконец мы снова начали медленно, толчками спускаться.

Дарби посмотрел вверх на отверстие шахты — уже величиной с игольное ушко.

— Небось, выдержит, — сказал он. — Это же только первый заход. Опускать вручную было бы слишком долго.

Снизу послышалось журчанье воды.

— Что это?

— На дне зумпф. Двигатель качает воду наверх. Видите это? — Он поднес лампу к стенке шахты: вдоль всей ее длины пролегала труба. — Наверное, лопнула при взрыве, — сказал он, когда шум стал громче.

— Что это означает?

— Шахта будет затоплена, и ее уже не восстановишь. Но это произойдет не так быстро, тут нечего беспокоиться. Беспокойтесь лучше о том, чтобы не задохнуться от недостатка кислорода, чтобы рудничный газ не взорвался прямо перед лицом и чтобы вас не засыпало при обрушении.

Он мрачно усмехнулся.

Прежде чем миновать пробоину в трубе, Дарби велел повернуться спиной, чтобы защитить лампы от воды. Мы опускались все глубже и глубже, словно приманка на крючке в непроглядную пучину океана. Из-за дыма нечем было дышать. Дарби сильно закашлялся, потом вдруг выдернул из кармана шарф и обвязал им рот и нос.

— Надо было сделать это еще наверху. Надеюсь, это моя последняя оплошность на сегодня. Вам тоже кое-что понадобится. — Он принялся расстегивать рубаху, собираясь оторвать лоскут. Я накрыл его руку своей и покачал головой: мне ничего не мешало.

С глухим ударом мы достигли дна. Дарби не замечал, как мне больно набирать воздух в легкие, иначе бы отправил меня обратно. Выйдя из клети, он позвонил в колокольчик, привязанный к одному из прутьев. Веревка перестала спускаться.

— Уилл! Уилл Кобб! Пит!

Никто не откликнулся. Дарби махнул, чтобы я тоже вышел, затем снова дернул колокольчик. Клеть начала подниматься на поверхность.

Мы находились в большом зале с низким потолком, высеченным в скале. Хотя лампы у нас были неяркие, мои необычайно зоркие глаза видели намного дальше их маленьких световых кругов. От зала отходило несколько туннелей. Внутри каждого были проложены деревянные шпалы, ведущие в темноту. В главном зале установили стрелку, для того чтобы изгибать прямые пути, скрещивать с другими из остальных туннелей, а затем соединять в одну линию. Таким образом вагонетки с углем подгонялись из каждого туннеля к клети, а затем доставлялись на поверхность.

Узкие шипы вбили в стену вместо крючьев. На полу валялись всевозможные инструменты: лопаты, молотки, клинья и дрели. Здесь же лежали кирки с длинными и короткими рукоятками, а некоторые вообще без рукояток, заостренные с двух концов. Каждый инструмент применялся для различных целей: например, в том случае, если мало места и горняк вынужден прижиматься к земле или пробираться ползком в узком лазе, где можно откалывать лишь небольшие куски породы.

— Хорошо хоть лампа не потухла, — сказал Дарби. — Чиркать кремнем рискованно. — Он показал мне на экран вокруг фитиля. — Никогда не выпускайте пламя из этой сетки. Тут столько газов, что даже названий для всех не придумано: черный, удушливый, газовая смесь после взрыва… Если пламя уменьшается, возвращайтесь туда, где можно дышать. Вспыхивает — падайте на пол. Под потолком стелется рудничный газ. Он может взорваться, но иногда просто загорается. Угольная пыль тоже взрывается, если ее достаточно много и ей так захочется — безо всякой искры и без малейших предупреждений. Будто раздраженная баба с зубной болью.

Я кивнул. Лили преподала мне урок, после которого я хорошо понимал других мужчин.

— Теперь вы можете спросить: есть тут хоть что-нибудь несмертельное? — Дарби усмехнулся. — Отвечаю: нет.

— Что же мне искать?

— Следуйте по главному пути, чтобы не заблудиться. Зовите и прислушивайтесь, не откликнется ли кто. Покамест не обращайте внимания на лошадей, но помните: у каждой где-то поблизости должен быть погонщик.

Пол под ногами завибрировал, и вдалеке громыхнуло.

— Похоже на обрушение, — сказал Дарби и с негодованием выругался. — Рейнольдс поскупился на подпорки еще и в тех забоях, откуда уже добыли весь уголь. Или, возможно, схлопнулся один из дальних туннелей.

— Схлопнулся?

— Это когда порода смещается и пол подскакивает до потолка — словно рот захлопывается. Упаси Господи очутиться между этими губками! Ну, а теперь вперед. Наклонитесь пониже, хоть вы и так сгорбились. Главное — держать лампу внизу. После этого последнего случая газа наверняка прибавится.

Он прошагал в темноту.

Я подождал, наблюдая за его тускнеющей лампой, прислушиваясь к журчанию зумпфа и слабому шуму лифта наверху. Из темноты Дарби окликал тех, кто еще мог его услышать.

Я вошел в туннель напротив того, куда направился Дарби. Держа лампу внизу, я пробрался вдоль грубо обтесанных стен и деревянных опор. Впереди пути сворачивали к обитой полотном деревянной двери, плотно пригнанной к земляному сводчатому проходу. Я открыл ее и позвал. Мои слова повторились эхом в бездонных глубинах. Никто не откликнулся.

За спиной послышались голоса, и я понял, что лифт доставил новую партию людей. Я замечтался, потрясенный увиденным, но затем ускорил шаг: мешкать было нельзя.

Некоторое время я двигался вдоль колеи. За главными дверьми было много других. Я расстроился, представив, что за каждой дверью сидят в ловушке горняки. Открыв пятую или шестую по счету, я шагнул внутрь. В глубине виднелась еще одна закрытая дверь.

Недолго думая, я поднял лампу, чтобы лучше рассмотреть опоры. Слишком поздно вспомнил я предостережение Дарби. Пламя вмиг выросло, будто в него подлили масла, и с резким треском вспыхнул потолок. Я упал на пол. В мгновение ока весь потолок был объят бурным морем огня. Я застыл на минуту, очарованный жуткой красотой, и задом пополз обратно. От усилия разболелось плечо, и вскоре кровь равномерно потекла из-под повязки.

Я быстро вернулся в главный туннель. Темноту пронзали светлячки ламп: сверху еще спустились люди. Понимая, что они лучше меня сумеют осмотреть лабиринты комнат за дверьми, я направился дальше по главному пути. Наверху в туннеле скопился дым, и я наклонился еще ниже, чтобы вдохнуть более свежего воздуха.