Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

маленький столик, принадлежавший ее любимице — маркизе де Помпадур. Вот почему, проводив её в Гавр и посадив на пароход, он испытал чувство подлинного освобождения. Какое счастье было — наблюдать, как «Левиафан» выходит за пределы порта в открытое море! И вот теперь она возвращается! Какой ужас!

Унылая мина приятеля рассмешила Морозини:

— Не повезло тебе, старик! Совершенно негаданная неприятность! Слушая твои рассказы о пребывании в ее доме, я даже подумал, не собирается ли она женить тебя на себе!

— Ты что, заболел?

— О, как это забавно! — сказала Клотильд де Мальдан, которая сидела между друзьями, и ей пришлось бы приложить сверхчеловеческие усилия, чтобы не слышать их разговор. — А что собой представляет эта дама? Надеюсь, это не слишком нескромно с моей стороны?

— Вовсе нет, — мрачно ответил Вобрен. — Она богата, как золотоносная жила, и жутко уродлива! Мне предстоят тяжелые деньки, — вздохнул он, устремив томный взгляд на Леонору Кроуфорд, сидевшую напротив.— По моему мнению, у тебя есть только один выход — бегство. Ты встретишь ее на вокзале Сен-Лазар с букетом роз, поцелуешь ручку, посадишь в такси, а сам возьмешь другое, до Лионского вокзала, где сядешь в поезд до Рима… или до Венеции! Слушай, поезжай навестить Лизу! Она тебя очень любит и прекрасно поймет твое положение! К сожалению, она не сознает только того, — мысленно добавил он с глубокой печалью, — что мне она нужна так же, как нашему сыну!

— Я совершенно не хочу уезжать отсюда, хотя обожаю твою жену. Ведь приезжают и другие, среди них есть клиенты. И еще… Полина, — добавил он, понизив голос, но продолжая смотреть на леди Кроуфорд.

Альдо, слегка занервничав, положил нож с вилкой на тарелку.

— Полина? — переспросил он.

— Белмонт! Полагаю, ты не забыл ее?

— Нет, конечно…

Ответ прозвучал сухо, но Вобрен, захваченный сюжетом, столь дорогим ему до встречи с Леонорой, не обратил на это внимания и ударился в лирические воспоминания:

— Кстати, я рассказывал тебе, что после драмы в Ньюпорте она приехала ко мне в Бостон, чтобы помочь, как она выразилась, пережить это тяжкое испытание? Благодаря ей Диана Лоуэлл показалась мне почти сносной и даже…

— Давай прекратим этот диалог, который, конечно, наскучил мадам де Мальдан, — резко оборвал его Альдо.

— О, вы мне совсем не наскучили, напротив! — весело сказала молодая женщина. — Когда Оливье был атташе при посольстве в Вашингтоне, мы встречались с Белмонтами. Кажется, это одна из самых значительных семей в Нью-Йорке. И чрезвычайно живописная!

— Совершенно верно, — подтвердил Жиль, обретая былой энтузиазм. — Но я знаю их меньше, чем Морозини. Он жил в их поместье на Род-Айленд, где они построили дом, похожий на уменьшенную копию дворца Мезон-Лафит…

— Мы тоже побывали в Ньюпорте во время сезона! Просто невероятно, сколько там замков, можно сказать дворцов, скопированных по французским, английским или итальянским образцам! Что до тамошних празднеств, они бывают великолепными или же бредовыми в зависимости от артистического вкуса хозяев. Помню, как мы присутствовали…

Поскольку разговор теперь завязался между Клотильд и Жилем, Альдо смог сосредоточиться на своих мыслях, чтобы оценить, какой отклик в его душе вызвало имя Полины Белмонт. Память услужливо воскресила ее такой, какой она впервые явилась перед ним на палубе парохода «Иль-де-Франс», сразу после отплытия из Гавра. Высокая, породистая, в высшей степени элегантная в сером дымчатом ансамбле, дополненном большим муслиновым шарфом, который на манер нимба окружал ее голову без шляпки. Волосы, черные и блестящие, словно шерсть чистокровной лошади, стянутые на затылке в шиньон, серые глаза, очень красные чувственные губы, слишком большой, притягательный, как грех, рот, нарушающий безупречные пропорции ее удивительно подвижного лица. Недавно овдовев после смерти мужа, австрийского барона, пристрастившегося к крепким напиткам, Полина возвращалась тогда в свой прекрасный дом на Вашингтон-сквер в Нью-Йорке, чтобы вновь начать жизнь, более соответствующую ее артистическим вкусам, и обрести мастерскую, где она занималась ваянием и уже проявила себя как талантливый скульптор.

Но отчетливее всего он видел ее такой, какой она оказалась в его объятиях в конце костюмированного бала в доме своего брата в Ньюпорте, — изумительной китайской императрицей, оставшейся в наряде из одних приколотых к волосам орхидей, когда к ее ногам упало длинное атласное платье лунного цвета. И от императрицы осталась только Полина. Связь была краткой, но бурной, и Альдо знал, что никогда о ней не забудет.

Немного позже они простились без надежды увидеться вновь, подчинившись обоюдному стремлению задушить в зародыше то, что могло бы стать настоящей страстью. Но было ли это стремление обоюдным? Тогда он прочел сожаление в прекрасных глазах Полины, и вот она возвращается в Европу!

Альдо не был фатом, чтобы убеждать себя, будто именно он стал причиной этого приезда. Полина наверняка полагала, что он находится в Венеции, рядом с женой и детьми? Хотя нет! Как только стало известно, что на «Магии королевы» будут выставлены драгоценности Марии-Антуанетты, она должна была догадаться, что он как-то причастен к этой затее…

Вобрен громко рассмеялся, и это вернуло Альдо на землю. Жиль в какой-то момент так безумно влюбился в Полину, что их старая дружба едва не пала жертвой этого чувства. Да и только что, сообщая ему о приезде молодой женщины, антиквар смотрел на него с явным вызовом. Нет, это просто игра воображения! Вобрен был теперь «в плену» у прекрасной Леоноры… или же он просто пытался обмануть себя? Альдо знал, что Полину забыть нельзя, и начинал не на шутку опасаться того момента, когда вновь увидит ее.

Что же делать? Самое разумное — покинуть Версаль до ее приезда. Деловой человек его уровня всегда мог бы подыскать для этого благовидный предлог. Но, в конце концов, угроза существует только в его воображении и еще в желании встретиться с ней, которое он ощущал помимо собственной воли. Постоянство дочери свободной Америки сомнению не подвергалось. Полина Белмонт не лукавила с собой и тем более с другими. Она ясно дала понять Морозини, что любит его, но никогда не давила на него. В момент расставания она сказала ему «прощай» с улыбкой, которую никак нельзя было назвать натянутой. Он умирал от желания увидеть эту улыбку вновь, но сохранила ли она свое чувство к Альдо?

Воцарившееся за столом молчание вернуло его к реальности. Он увидел, что все смотрят на него, и на секунду испугался, что стал вспоминать вслух…

— Неужели князь Морозини забыл нас? — произнесла мадам де Ла Бегасьер тоном ласкового упрека. —