Обреченный на бой - Роман Злотников

— Ну должен же я был видеть, кто ведет своих воинов по земле Атлантора!

Они помолчали. Потом Грон спросил:

— Кто вы?

Хозяин хохотнул:

— На этот вопрос я вам уже ответил, я — Домар Эгиор, властитель долины Эгиор, — он сделал паузу, — и Старейший князь Атлантора.

Когда они вернулись в зал, Грона ждал Сиборн, рядом с которым стоял сотник Ограм со свертком в промасленных тряпках. Грон оглядел изрядно развеселившийся зал, нашел своего противника, который с расстроенным видом цеплялся за рукоять разрубленного на половинки меча, и кивнул Ограму. Тот уже не раз выполнял обязанности глашатая. Ограм набрал воздуху в легкие и заревел:

— Слушайте все!

Дождавшись, когда оглушенные гости пришли в себя и уставились на него, Грон шагнул вперед:

— Властитель долины, уважаемые гости, мы пришли на вашу землю, слабо зная ваши законы. Если кто из нас и нанес вам обиду, простите нас, ибо что возьмешь с того, кто не ведает, что есть добро, а что худо. — Он повернулся к Ограму. — И в знак нашей искренности я хочу преподнести этот дар, — он выхватил из развернутого Ограмом свертка меч, — хозяину дома, да пребудет с ним навечно благосклонность богов и предков. — Он шагнул и протянул меч князю Эгиору, глаза которого хитро сощурились, но меч князь принял, полный достоинства. — И тому, кто лишился меча, — продолжал Грон, протягивая второй меч своему противнику по поединку. Вручив ему меч, Грон прошептал: — Я разрубил твой таким же.

Мужик мгновение тупо рассматривал меч, а потом взревел и заграбастал Грона в объятия.

Когда Грон уселся на место, князь наклонился к нему и прошептал:

— Ай-яй-яй, вы оттяпали у меня тейп Сагаморов. Теперь Зиет Сагамор готов отдать вам собственную жену, если вы ее потребуете.

Грон вел караван по горам Атлантора уже три луны. Одиннадцать доменов остались позади. Князь Эгиор дал ему проводников, и движение несколько ускорилось. Однако Старейший не имел власти в доменах других князей, поэтому сцены встреч каждый раз повторялись. Позавчера они вышли к последнему домену. За ним лежала Великая степь. Однако вот уже два дня никаких признаков спесивого местного князя не было, и это Грону очень не нравилось. Сегодня с утра Грон изменил построение колонны: полк Сиборна шел впереди, а перед ним, на расстоянии сотни шагов, еще два десятка, один впереди другого. После полудня — отряд уже собирался становиться на обеденный привал — с передового десятка галопом примчался всадник. Выслушав доклад, Сиборн повернулся к подскакавшему Грону:

— Командир, впереди бой.

Грон рванул вперед, вверх по склону. У самого гребня, оставив все войско позади, он положил коня и высунулся. В небольшой долине кипела отчаянная схватка. Около сотни воинов долин пытались прорваться через заслон из двух сотен степняков, а у дальнего края долины над дорогой стояла туча пыли, и оттуда галопом приближалось еще не менее трех сотен кочевников. Грон вгляделся в тучу и досадливо поморщился. Видно было мало, но, похоже, кто-то кого-то куда-то гнал. Он повернулся к подползшему Сиборну:

— Одну сотню вниз, заманишь тех, кто на подходе, и когда клюнут…

Сиборн мигом скатился вниз, к своим бойцам. Грон спустился следом и жестом подозвал проводника:

— Где еще эта долина соприкасается с соседней?

Тот задумался:

— Дальше, в пяти милях, они сливаются в одну.

Подскакали Ливани и Дайяр. Грон обратился к ним:

— Похоже, гонят захваченных. Рысью вперед. По моему сигналу разворачиваться к атаке. По сотне — в мое распоряжение. Сотников ко мне для постановки задачи.

Они проскакали полторы мили, когда за спиной послышался рев пошедших в атаку сотен Сиборна.

Это наступление оказалось полной неожиданностью для кочевников. Пленников охраняло около трех сотен степняков. Полк Ливани разделился на две части, и две сотни рванули назад по долине, зажимая сцепившихся с Сиборном кочевников, остальные ударили на конвой. Кочевники прянули навстречу, на ходу натягивая луки, но, прежде чем они успели спустить тетивы, воздух огласился резкими хлопками арбалетов. А когда до лавы кочевников осталось двадцать шагов, бойцы перекинули арбалеты за спину и, сомкнув строй колено к колену, ударили в пики. Две сотни обошли завязавшуюся схватку и опрокинули оставшуюся немногочисленную охрану, отсекая пленников от битвы. Через полчаса все было закончено.

Грон подъехал к сбившимся в толпу испуганным пленникам, настороженно взиравшим на неизвестно откуда взявшихся воинов. Возбужденные только что окончившимся боем воины Грона бесцеремонно рассматривали освобожденных. Грон поймал восторженный взгляд Ливани и сердито нахмурился, тот опомнился и заорал:

— П-о-олк, в линию сотен становись! Командирам сотен доложить о потерях.

Воздух наполнился командами, а Грон повернулся к пленникам:

— Из какого домена, люди?

Пленники молчали. Потом кто-то самый смелый ответил:

— Мы — из долины Эгрон.

Это был последний домен, границы которого они пересекли два дня назад. Вдруг толпа пришла в возбуждение. Кто-то закричал:

— Смотрите, это наш князь!

Грон обернулся: с дальнего конца долины подходил полк Сиборна и всадники, рубившиеся со степняками. Когда они приблизились, к Грону подъехал седой мужчина в иссеченном шлеме и панцире. Он минуту разглядывал Грона, а потом произнес:

— Скажи-ка, сынок, неужели это ты командуешь этим отрядом?

Грон кивнул.

— Должно быть, ты сын самого базиллиуса, но где же твой стратигарий?

Что ж, Грон мог понять его недоумение. Ведь на вид ему было не более двадцати трех лет.

— Нет, князь, я не сын базиллиуса. Но я понимаю твое удивление, однако вспомни: сын барса рождается барсом, а сын овцы не станет барсом, даже если проживет двести лет.

Князь улыбнулся:

— Клянусь, ты заставил меня не поверить своим глазам, похоже, ты забыл где-то бороду мудреца. — Он с достоинством склонил голову, а потом протянул руку и обнял Грона. — Ты спас моих людей, я в долгу перед тобой.

Через пол-луны Грон увел караван на плато Овец. Князь Эгрон лишил себя своего лучшего летнего пастбища.

Грон подбросил золотую монету и, когда она, падая обратно, уже готова была удариться о поверхность стола, хлопком прижал ее к каменной столешнице.

— Хоть эта штука и «весит» здесь намного больше, чем в распухшей от золота Элитии, но у нас их осталось очень мало.

Дорн, сидевший напротив него в плетеном кресле, усмехнулся:

— Да уж. Если нам ты не позволяешь пощипать местных горцев, то они, не стесняясь, тянут с нас втридорога.

— Не все.

Дорн фыркнул:

— Три сотни бондов, которые, из-за того что Дивизия держит заставы в устье долин, позволили себе распахать в три раза больше земли… Да они должны были бы отдать тебе половину урожая, а не жалкую пятую часть.