Княгиня Ольга - Александр Антонов

И мгновенное озарение спасло Добрыню. Руки у него оказались подлиннее, чем у пирата. Он выкинул их вперед, словно стрелу из лука, и схватил пирата за горло, стиснул его будто клещами. Пират и пикнуть не успел, как осел на каменные плиты. Добрыня вырвал из руки мертвого пирата нож и отдал его болгарину. Торговцы рабами еще поспорили меж собой, потом, очевидно старший, крикнул тому, что лежал под ногами у Добрыни, встал и направился к скованным цепью. Он шел, ничего не подозревая, и рука его вольно лежала на кинжале. Приблизившись к пленникам вплотную, он наткнулся в темноте на болгарина, и тот распорол ему живот. Пират упал с криком.

Оставшиеся за столом переполошились и растерялись. А когда схватились за оружие, было уже поздно. Русич, болгарин и моравка нависли над ними, и два точных удара ножом и кинжалом уложили пиратов на месте. Добрыня бросил кинжал на стол, но предусмотрительный болгарин сказал:

— Возьми, русич, он еще послужит тебе, — Сам взял факел и первым двинулся искать выход из подвала, потянул за собой Добрыню и Ганну. Они прошли весь подвал, но выхода не нашли. Лишь над головой, на полуторасаженной высоте увидели люк В одном углу были навалены бочки, всякий хлам, они раскидали все и там обнаружили в полу еще один люк и лестницу, круто уходящую вниз.

— Иван, тебя по этой лестнице привели? — спросил Добрыня.

— Я пришел сюда по волшебному саду.

Добрыня понял, по какому саду, и сказал:

— Веди тогда вниз.

Но скованным цепью спуститься по крутой лестнице оказалось непросто. И тогда Добрыня посадил Ивана на спину, Ганну взял на руки, держась другой рукой за поручень, осторожно спустился вниз на двадцать ступеней. Они оказались в каменном жерле, по дну которого стекали грязные воды, и пошли вниз по течению воды. Жерло, сложенное из камня, было высокое и узкое — двоим не разойтись. И теперь Добрыня понял, почему торговцы рабами добивались, чтобы он пришел в себя. Очевидно, они должны были выйти в гавань этим жерлом, а в нем Добрыню было бы невозможно вынести. К счастью, жерло оказалось коротким, вскоре беглецы услышали плеск воды, потянуло свежим воздухом, но стоки под ногами становились все глубже. Вот они по колено, по пояс, по грудь.

— Да будет ли конец? — взмолился болгарин, который был ниже всех ростом.

И судьба проявила к скованным благосклонность. Еще несколько шагов — и они оказались под звездным небом, стоя по грудь в воде гавани.

Их факел был кем‑то замечен на берегу. Послышались крики:

— Вот они! Вот! Хватайте их!

Добрыня и Иван приготовились защищаться. Богатырь вспомнил про кинжал. Но тут раздался знакомый Добрыне голос Рулава:

— Ратуйте! Се наш пропавший! — И Рулав прыгнул в воду, ринулся вперед, да, к своему удивлению, наткнулся на цепь, потянул за нее.

— О Добрыня, ты в железах? — крикнул Рулав.

Купцы и послы помогли Добрыне и его спутникам выбраться на берег. Нашлись еще факелы, их зажгли. Тут же взялись разбивать камнями цепи, но оказалось это не так просто. И Гудвин сказал:

— Не трогайте цепи, пусть идут в них, покажем царским людям.

И, громко разговаривая, расспрашивая Добрыню, русичи направились в императорскую резиденцию.

А на воде, покачиваясь на волнах, в десяти саженях от жерла, из которого вышли Добрыня и его спутники, ждала своих хозяев и будущих невольников парусная арабская скедия. Да так никого и не дождалась. Единственный ее обитатель, пятый торговец рабами, спал в эту пору и не ведал, что теперь он — единоличный хозяин разбойного судна.

Похищение Добрыни заставило великую княгиню строго внушить своим послам и служилым, чтобы не вольничали в городе и никуда в одиночку не отлучались. И Добрыне от княгини досталось. Да он был герой, и похвалы ему выпало больше.

Император Константин тоже обеспокоился случившимся и приказал канцлеру усилить охрану послов россов, кои выполняли в городе уроки Ольги. И жизнь в посольском особняке вновь потекла тихо и мирно. Однако эта благодать без какого‑либо действа была не по душе Ольге. К тому же ее тянуло домой, и однажды она сказала Григорию:

— Ох, батюшка Григорий, были бы у меня крылья, улетела бы в Киев. Господи, как я устала от ожидания.

— Э — э, матушка, наберись терпения. Оно никогда не бывает во вред, но токмо во благо. Нам с тобой и вовсе скучать некогда. Пора нам, матушка княгиня, повторять урок. Открывай книгу, читай заданное и перекладай на родную речь.

— Ох, отец Григорий, ты строг ко мне чрез меру! Како же можно так, чтобы за месяц выучить чужой язык?

— Э — э, матушка, и жизни на то мало. Да мы с тобой пока азы твердим.

Но спустя месяц после того, как русичи поселились в императорской резиденции, княгиня Ольга уже читала церковные книги греческого письма и переводила их на свой язык. Правда, пока это ей стоило огромных усилий. Однако Григорий и тому радовался. Велик ли срок — месяц! Их беспокоило лишь одно: проволочки, кои был хорошим умельцем создавать император Константин. Поскольку Ольга стояла на том, чтобы ее крестили в Святой Софии, то разрешить это мог только Константин Багрянородный. И хотя в сентябре Ольга трижды напоминала ему о своей просьбе, император отказывал по всяким, порою смешным, поводам. Он был суеверен. Увидев народившуюся луну от себя справа, счел, что сентябрь будет неудачным месяцем в его жизни.

— Потому говорю тебе, архонтиса россов, не могу быть твоим крестным отцом в сентябре. Он неласков ко мне.

— Но у меня нет сил больше ждать. И я приму крещение в любом из твоих градских храмов. И крестным отцом моим будет угорский князь Такшоня, который прибыл к тебе с визитом.

— Ну нет, тому не бывать! — возмутился Константин, — К тому же он язычник Говорю тебе — назначай день крещения в октябре сама. И да будет на то воля Господня, я встану возле твоей купели крестным отцом.

— Спасибо, государь, я всегда знала о твоем человеколюбии. Нонче же за вечерней трапезой я назову тот благодатный день.

Вернувшись от императора в свои покои, Ольга позвала отца Григория и попросила его:

— Ты мой духовный отец, потому прошу тебя найти в первых числах октября благодатный день для принятия святого таинства.

— Он предо мной в сиянии свечей. Это день святого апостола Филиппа. Воскресение одиннадцатого октября.

— Хочу знать, кто же был сей апостол, чем праведна его жизнь? Ведь это будет мой день, не так ли?

— Твой, матушка княгиня, и ты узнаешь о святом Филиппе все, что о нем ведомо. Да, был он подвижником и по воле Ангела Господня проповедовал слово Божие в аравийских землях Востока. Большего я о нем не ведаю, да нам и не надо. Теперь же нам с тобой нужно позаботиться о том, чтобы ты не одна уехала из Царьграда христианкой. К тому побудить нужно ближних.