Черный ящик - Майкл Коннелли

– У меня осталось всего несколько вопросов. И это крайне важно. Давайте вернемся к «Саудовской принцессе». Вы помните, когда именно оказались на борту?

– В марте перед самой отправкой моей части домой. Я еще подумала тогда: «На черта мне был бы этот отпуск, если бы нас заранее предупредили, что уже через месяц мы вернемся в Джорджию?» Но нам никто ничего не говорил, и я решила немного развеяться.

Босх кивнул. Он сумел вернуть разговор в нужное русло. Теперь важно было удержаться в его рамках.

– А помните, как давали интервью журналистке? Женщине по имени Аннеке Йесперсен.

На этот раз для ответа Джексон понадобилась лишь краткая пауза.

– Той голландской девушке[23]? Да, я ее помню.

– Аннеке была датчанкой. Но давайте проверим, говорим ли мы об одном и том же человеке. Красивая блондинка примерно тридцати лет, верно?

– Да, это она. Я ведь дала всего одно интервью в жизни. Голландка, датчанка, но это точно она. Я помню и ее саму, и ее имя.

– Хорошо. Где вы с ней беседовали?

– В баре. Вот только не скажу точно, в каком именно. По-моему, там еще был рядом бассейн. Около него я проводила большую часть времени.

– А о самом интервью что-нибудь припоминаете?

– Об интервью? Ничего не помню, если честно. Она задала мне всего пару вопросов. Очень быстро. В тот день она беседовала со многими. А еще там орала музыка, и почти все были пьяные, понимаете?

– Конечно.

И вот он настал – тот момент, когда Босх должен был спросить о самом главном.

– А потом вы встречались с Аннеке?

– Да. Следующим утром на том же корабле, в том же баре. Но только она больше не работала. Сказала, что отправила в редакцию статью и снимки, а теперь пришло время отдохнуть. У нее оставалось, по-моему, еще два дня.

Босх задумался. Он рассчитывал услышать нечто другое, памятуя о поездке Йесперсен в Атланту.

– А почему вы спрашиваете про нее? – задала вопрос Джексон. – Это она погибла?

– Боюсь, да. Она мертва. Двадцать лет назад ее убили в Лос-Анджелесе.

– О милостивый Боже!

– Это случилось во время беспорядков в девяносто втором году. Через год после «Бури в пустыне».

Он подождал ее реакции, но Джексон молчала.

– Я думаю, это каким-то образом связано с тем кораблем, – наконец произнес Босх. – Вы помните еще хоть что-нибудь, связанное с ней? Например, когда вы встретились на следующий день, она была пьяна?

– Не думаю, хотя в руках она держала бутылку. Как и я сама. На том судне все только и делали, что пили.

– Верно. Помните что-то еще?

– Мне врезалось в память, что такой светловолосой секс-бомбе, как она, приходилось труднее, чем всем нам. Нужно было то и дело отбиваться от парней.

«Всем нам» означало: находившимся на корабле женщинам.

– Об этом она и расспрашивала меня, когда приехала потом в Беннинг.

Босх похолодел. Он не издал ни звука, боялся даже вздохнуть, мысленно умоляя ее продолжить. Но Джексон замолчала, и он осторожно начал выведывать подробности.

– Когда именно она к вам приезжала?

– Примерно через год после «Бури». Помню, я тогда уже паковала вещички. Мне оставалось всего две недели до выхода на гражданку. Но она как-то нашла меня, приехала на базу и начала задавать все эти вопросы.

– О чем именно она вас расспрашивала, помните?

– В основном о том, что было на второй день, когда она уже не работала. Сначала спросила, встречались ли мы с ней тогда. Я удивилась. «А ты сама, – говорю, – разве не помнишь?» Потом она спросила, с кем я ее видела в тот день и в котором часу в последний раз.

– И что вы ответили?

– Вспомнила, как она уходила с какими-то парнями. Вроде бы на дискотеку, куда мне не хотелось. И они пошли без меня. И в следующий раз мы с ней встретились уже в Форт-Беннинге.

– И вас не удивило, почему ей понадобилась такая информация?

– А что там удивительного? Я и так догадалась.

Босх ее понял. Скорее всего именно поэтому разговор двадцатилетней давности и запомнился Шарлотте так подробно.

– С ней что-то случилось на том корабле? – сказал он.

– Наверняка, – отозвалась Джексон. – Но я не стала лезть ей в душу. Мне показалось, что она и не хотела обсуждать это со мной. Ей только требовалось выяснить, с кем именно она тогда ушла.

Насколько же понятнее стали Босху таинственные обстоятельства дела! Он знал теперь, какое именно преступление, совершенное в военное время, расследовала Аннеке Йесперсен и почему так упорно не хотела ни с кем делиться подробностями. И вновь испытал острый приступ сострадания к женщине, с которой не встречался при ее жизни.

– Расскажите мне о мужчинах, с которыми она тогда ушла. Сколько их было?

– Если память не изменяет, то трое или даже четверо.

– Вы помните о них хоть что-нибудь? Важной может оказаться любая мелочь.

– Они все были из Калифорнии.

Босх опешил – слова Джексон колокольным набатом отдавались у него в голове.

– Вы закончили, детектив? Мне нужно идти.

– Еще одну минуту, миссис Джексон. Вы мне очень помогли. Но скажите, откуда вам было известно, что те мужчины из Калифорнии?

– Я просто знала это, и все. Должно быть, они нам сами сообщили, поскольку я четко помню, что парни были калифорнийцами. Это я ей и сказала, когда она приехала ко мне на базу.

– А имен и фамилий вы не помните? Или чего-то еще?

– Нет, как-то не отложилось. Ведь целая вечность прошла. А все остальное я только потому и запомнила, что мы с ней тогда разговаривали о том же.

– Быть может, как раз тогда вы называли ей какие-то имена?

Джексон задумалась, перебирая в памяти прошлое.

– Нет, не думаю, чтобы называла фамилии. То есть я, наверное, звала их по именам на корабле, но едва ли помнила, как их звали, через год. На судне было так много парней… В памяти осталось только, что те из Калифорнии и мы дали им кличку – водилы.

– Водилы?

– Да.

– А откуда взялась такая кличка? Они говорили, что водят грузовики?

– Похоже на то. И у них были татуировки с таким смешным шофером из кино. Его еще играл этот знаменитый комик… Ну как же его?..

Но Босха интересовало другое, и он нетерпеливо сказал:

– Да, да, знаю, известный актер. Значит, татуировки? А где именно?