Большая книга приключений для находчивых и отважных - Кирилл Кащеев

– Не волнуйся, я прекрасно справлюсь и без мальчишек. Еще и привезу вам похитителя в мешке и с бантиком! Мне Катюша немножко поможет.

Катька навострила уши, а Евлампий Харлампиевич от любопытства вытянул шею.

На следующее утро лимузин Эрики Саммерс, как всегда, въехал на школьный двор. Эрика покинула автомобиль и резво покатила к дверям. Внимательный взгляд мог бы заметить, что ее светлый рюкзачок сегодня набит туже, чем обычно. Впрочем, кому какое дело, что там таскает с собой американка?

Верная наказам своей деловой партнерши, Нина Григорьевна караулила гостью у входа.

– Ах, Эрика, сейчас мы пойдем на необыкновенно интересный урок, – с энтузиазмом затарахтела госпожа Самсоненко, не давая Эрике и рта раскрыть. – Я составила для тебя специальную программу…

– На английский хочу, – буркнула Кисонька, мрачно косясь на директрису. Только специальной программы ей и не хватает для полного провала расследования!

Разогнавшаяся было директриса замолчала, словно захлебнулась.

– На английский? Зачем тебе?

– Ностальгия у меня.

– Так надо немедленно к врачу! – переполошилась Нина Григорьевна и развернула коляску, явно собираясь везти Эрику в медпункт.

– Не надо к врачу! – гаркнула Кисонька и, вспомнив про акцент, принялась ныть: – Ностальгий – это есть тоска по родина. Я хотеть поговорить с соотечественник, послушать родной язык… – Кисонька попыталась выдавить слезу, но глаза оставались сухими, и пришлось ограничиться коротким всхлипом.

Госпожа Самсоненко пожала плечами. Почему бы и нет? Все равно она побаивалась заменять уроки американцев на барщину по выпечке. Если капризная импортная ученица отправится утихомиривать тоску по родным небоскребам, класс русской литературы можно будет в полном составе отослать в пекарню. Нина Григорьевна кивнула и повезла Кисоньку к кабинету английского языка.

Из-за двери доносилась монотонная бубнежка. Механический голос выдавал неразборчивые фразы, а затем слышался ленивый ученический хор. Многозначительными гримасами умоляя Эрику соблюдать тишину, Нина Григорьевна благоговейно приоткрыла дверь в класс, где трудился настоящий американец. Перед Кисонькой предстала идиллическая картинка. Английские фразы вылетали из динамиков ноута! Билл стоял возле окна, спиной к классу, мерно кивал головой в такт словам лектора и методично жевал соленые орешки. Вот он пошуршал пакетиком, выуживая остатки лакомства, бросил очередной орешек в рот и сосредоточенно зачмокал. Нина Григорьевна откашлялась.

– Билл, Эрика хочет поприсутствовать на вашем уроке.

Замедленно, как во сне, американец отвернулся от окна и уставился на визитеров. При виде Кисоньки его глаза расширились, будто он увидал нечто невообразимо ужасное, он затряс головой, словно пропустивший удар боксер, и тупо поинтересовался:

– Зачем?

Госпожа Самсоненко в очередной раз пожала плечами. Все же с нашими учителями гораздо легче: никаких прав, никаких вопросов, молчат и слушают.

– Эрика соскучилась по родному языку, – терпеливо, как умственно отсталому ребенку, пояснила американцу директриса и заторопилась к выходу. Пускай соотечественники сами друг друга развлекают, а у нее первая партия булочек может сгореть, если она лично не проконтролирует процесс.

Американец растерянно пялился на Кисоньку и молчал.

– May I come in?[10]– мило улыбаясь, спросила та.

По глазам преподавателя было видно, что Биллу ужасно хотелось гаркнуть: «Нет!» Но он на такое не решился. Через силу выжимая из себя радушие, он широкой отмашкой пригласил Кисоньку в класс.

– Заходить, садиться, – пробурчал Билл, точно в той же манере, в какой говорила по-русски лже-Эрика.

– We can speak English[11], – рискнула напомнить Кисонька, молясь про себя, чтобы американец не заметил ее акцента.

Но американец вовсе не стремился перейти на родной язык. Замотав головой, он почти прокричал:

– Ньеть, ньеть, не есть прилично говорить здесь английски, класс нас не понимать!

– Почему не понимать? – наивно изумилась Кисонька. – Ведь вы их учить?

Билл крепко прикусил нижнюю губу, отчаянно огляделся, словно загнанный в ловушку зверь, и, буркнув: «Я выходить, есть проблем», – неожиданно выскочил за дверь.

Кисонька и ученики некоторое время ошеломленно глядели друг на друга. Билл не возвращался. Кисонька выглянула за дверь и, увидев пустой коридор, выбралась из класса. Раз Билл сбежал, попробуем навестить Тома.

В классе у Тома было не в пример веселее. На его столе тоже стоял ноут, но из него разливался залихватский ковбойский мотивчик. Сам Том, в широкополой шляпе и техасских сапогах, положив руки на пояс, звонко дробил подкованными каблуками. Вокруг с улюлюканьем носились ученики, видимо, изображавшие диких каманчей. Вот Том крутанулся, подпрыгнул и… хлопнулся на пол, увидав в двери инвалидную коляску и девочку, внимательно его разглядывающую.

– Здрассе. – Том смущенно сдвинул шляпу на затылок.

– Hello![12]– откликнулась Кисонька.

– Hi![13]– Том тоже поспешил перейти на английский.

– How do you do?[14]– отозвалась новым приветствием Кисонька.

– Fine. What about you?[15]– приветливо заявил американец, вставая с пола.

Кисонька изумленно уставилась на него. Такого просто не могло быть! Даже если американец неграмотный, даже если… Додумать она не успела. Настороженно глядя в ошеломленную физиономию Кисоньки, Том медленно, по стеночке, двинулся к дверям. Поравнялся с коляской, кинул на девчонку еще один заполошенный взгляд и одним прыжком вылетел в коридор.

– Good bye! – донеслось до нее.

На сей раз Кисонька не тратила времени на переглядки с классом. Выехав в коридор, она быстренько осмотрелась по сторонам. Никого. Тогда девчонка вытащила свой толстый рюкзак и щелкнула застежкой. Наружу высунулась встрепанная голова большого белого гуся.

– Будьте любезны, многоуважаемый Евлампий Харлампиевич, найдите-ка мне этих подозрительных господ, – вежливо попросила Кисонька.

Гусь неторопливо выбрался из рюкзака, солидно огляделся и вдруг вперевалку помчался по коридору. На чем свет кляня неповоротливую коляску, Кисонька старалась не отставать. Они пролетели с гусем через второй этаж, скатились по лестнице, лихо пронеслись мимо испуганно ахнувшей Ильинишны, миновали туалеты и остановились возле крохотного чуланчика. Из-за двери слышались голоса. Кисонька тихонько зашерудила в замочной скважине любимой Вадькиной отмычкой, одновременно стараясь не упустить из разговора ни единого слова. Беседовали двое.