Лорд Галифакс: Святой Лис - Моргана Девлин

Гендерсон прилетел к 6 часам вечера на следующий день 26 августа. Состоялось заседание Кабинета министров, после которого было сделано решительное заявление о том, что намерение выполнить британские обязательства перед Польшей, несмотря на российское предательство, остается твердым. Чемберлен в тот день сидел глубоко за полночь и все переписывал и переписывал свой ответ Гитлеру. Сам он так комментировал тот шаг фюрера: «Относительно предложений Гитлера, вопреки распространенному мнению в Берлине, они не включают в себя предложения мирного решения польской проблемы. Наоборот, они выводят Польшу как вопрос, который будет улажен Германией. И после этого (т. е. если мы оставим Германию в покое) Гитлер сделает нам великолепное предложение, которое в действительности будет англо-немецким союзом. Менталитет этого экстраординарного человека был бы невероятен для любого, кто не видел его и не говорил с ним. Я полагаю, что в волнении о перспективе этого англо-немецкого союза, возможность которого открылась для него с новой силой после непринужденности заключения соглашения с Россией, он почти забыл Польшу! Но мы не думаем забывать ее»524.

Днем 27 августа вся телефонная связь между Берлином и Лондоном и Парижем была неожиданно отключена на несколько часов. В это самое время в доме 88 по Итон-сквер, принадлежавшем лорду Галифаксу, появился «таинственный господин». Встречали его Чемберлен, Кэдоган и сам радушный хозяин дома. Таинственным господином был швед Далерус, личный друг и представитель Геринга, который единственный из верхушки Рейха все еще хотел добрых отношений с Британией. Позиция британской стороны была проста: Великобритания не хотела войны, особенно если ее можно было избежать, но намеревалась благородно выполнить свое обязательство перед Польшей и поэтому хотела, чтобы Германия провела прямые переговоры с поляками. Чемберлен сказал Далерусу, что поляки будут бороться, но не сдадут Коридор. Максимумом, который они могли сдать, был Данциг. Лорд Галифакс понял Дале– руса так, что немцы теперь оценили британское намерение воевать, если бы они вторглись в Польшу525.

Гендерсона отправили обратно в Берлин 28 августа. В британском ответе для Гитлера, который он вез с собой, говорилось следующее: в то время как обязательства правительства Его Величества, данные Польше, остаются в силе, польское правительство было готово вступить в переговоры с немецким правительством для разумного решения предмета спора на основе охраны существенных интересов Польши и международной гарантии урегулирования в конечном итоге. Гитлер получил этот текст от Гендерсона около 11 часов вечера. Он попросил срок для обсуждения данного послания со своим правительством, на что посол, убежденный в том, что предложение его правительства максимально лаконично и все еще можно исправить, с надеждой согласился. Ответ фюрера надежд миру, казалось, не оставлял. В ультимативной форме там было указано, что 30 августа в Берлине ждут польского эмиссара, полномочного вести переговоры по Данцигу и Коридору, а от Лондона ждут полного забвения Версальского соглашения.

Послу документ был передан в 19:15 29-го числа. С учетом шифрования телеграмм такого порядка, в лучшем случае в Британии получили бы его к утру 30 августа, т. е. непосредственно в тот день, когда в Берлин уже должен был отправиться для переговоров представитель Польши. Разумеется, такие предложения Рейха теперь выглядели издевкой. Все же Гендерсон не растерялся, а пригласил к себе польского посла в Берлине Юзефа Липского, передав ему всю информацию, а сам снесся с Галифаксом и скорый приблизительный ответ британского правительства имел уже к четырем часам утра 30-го числа.

В Лондоне 28, 29 и 30 августа Галифакс и Кэдоган продолжали переговоры с Далерусом. Точнее, эти двое уже банально издевались над шведом, который жалел, что ввязался во все это. Без конца министр иностранных дел и его заместитель заставляли его звонить Герингу и выяснять все новые и новые подробности, ставили новые условия. Было понятно, что телефонные линии прослушивались обеими сторонами и говорить со всей откровенностью Геринг не мог. Тем не менее 30 августа произошло удивительное: Далерус передал в Форин Оффис, что Германия готова провести плебисцит среди населения Данцига и Польского коридора. Только представитель Польши должен незамедлительно приехать в Берлин со всеми полномочиями для переговоров такого рода. Галифакс в это время лег поспать в 5 часов вечера526. Кэдоган без энтузиазма передал новости от Далеруса премьер-министру. Дождавшись, пока лорд Галифакс проснется, Чемберлен под его диктовку составил неутешительный ответ для рейхсканцлера и передал его в Берлин.

В это самое время в Рейхе посол Гендерсон только и делал, что передавал ответы и Форин Оффиса, и лично Чемберлена, который уведомлял Гитлера о том, что послал в Варшаву предупреждение об опасности пограничных инцидентов, и от всего британского правительства. Итоговый разговор посла с рейхминистром иностранных дел фон Риббентропом состоялся около полуночи 30 августа и окончился скандалом. 31 августа Геринг пообещал лично сбросить цветы на могилу британского посла, если люфтваффе разбомбит его дом527. В этот же день лорд Галифакс отправил Папе Римскому личное письмо, в котором просил его помолиться о мире.

В 9 утра 1 сентября 1939 г. Кэдоган пошел на Итон-сквер будить своего начальника, которому вкратце рассказал, что с 7 утра получает сообщения о том, что немецкие войска перешли польскую границу. Лорд Галифакс, естественно, отправился на Даунинг-стрит. Он вызвал в Форин Оффис германского посла и сделал ему официальный запрос об инцидентах на германо-польской границе, которые «создают самую серьезную ситуацию между его правительством и моим»528. Тот, в свою очередь, разыграл удивление и мог только заявить, что направит этот запрос в Берлин. Польский посол, добившись аудиенции министра иностранных дел, спрашивал, собирается ли Великобритания сдержать данные ей Польше обязательства. Галифакс отвечал, что если все подтвердится, то да, гарантия будет выполнена незамедлительно. По логике вещей, согласно гарантийным обязательствам, выданным Польше, Британская империя должна была немедленно объявить войну Рейху. Но только сделать этого пока премьер-министр Чемберлен не мог.

Палата общин в первые два дня военного наступления Германии на Польшу сходила с ума. Правительство могло пасть в любой момент. Конечно, со стороны происходящее напоминало трусливую и вероломную политику, Гитлер бомбил поляков, помощь которым была обещана, а единственное, на что 1 сентября решился Чемберлен – это просить британского посла забрать свой паспорт. Оппозиция, которая систематически отвергала даже самое минимальное перевооружение, была готова растерзать премьера и настаивала на немедленном объявлении войны Германии.