Скипетр дракона - Эд Гринвуд

Это еще что такое?!

Все его овцы разом бросились бежать, да как быстро! Вся отара понеслась в одну сторону — прямо к краю лощины. Малгор вскочил на ноги, схватил лук и со всех ног помчался вниз по склону, не заботясь о том, что может споткнуться и упасть. Его овцы вот-вот добегут до обрыва, и тогда…

Склон под ногами Малгора содрогнулся. Пастух кувырком полетел на землю. А небо словно изрыгнуло из себя ужасный рев.

Земля больно ударила Малгора Эстлевана. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, полуоглушенный. Его лук куда-то подевался. А овцы! От такого грохота они наверняка все разбегутся в разные стороны! Малгор с трудом поднялся на ноги. Из виноторговца он разом превратился в полное ничтожество — а всего-то навсего гром ударил! Надо было лучше…

Малгор замер на месте, разинув рот и вытаращив глаза. Все его овцы выстроились в ряд вдоль края обрыва. Они стояли не шевелясь, повернув головы в одну сторону, и на что-то смотрели — множество грязно-белых статуй овец. А небо было вовсе не грозовым — никаких темных туч, только полоски легких белых облаков.

Овцы смотрели вниз по течению реки, на остров Плывущей Пены. Вернее, на то, что вздымалось в небо над островом. Это была змея, огромная как гора, черная и страшная! Змея поднялась над островом даже выше Клыков Бурь!

Наверное, это та самая Змея, о которой рассказывают барды, — чудовище, заколдованное королем. Но тогда… Тогда, получается, король Келграэль, скорее всего…

— Нет! — прошептал Малгор Эстлеван. — Нет, только не это!

Если Змея вырвалась на волю, то Аглирты скоро не будет, на месте нее останется мертвая пустыня… или темное королевство, населенное только шипящими, извивающимися жрецами Змеи и их рабами.

Малгор посмотрел на чудовище, нависшее над далеким дворцом. Змея повернулась. Малгор ясно увидел ее черный, с золотым ободком глаз и на долю секунды подумал, что тварь его заметила и смотрит прямо на него… Потом Змея пошевелила свернутым в кольца телом, запрокинула голову назад, разинула огромную пасть — в эту пасть могло бы поместиться целых две Аловых лощины… И, сверкнув острыми клыками, Змея ринулась на кого-то — ее голова метнулась вниз, к королевскому дворцу.

Наверное, король Келграэль уже мертв, а кто-то другой, кто сидит на его месте, умирает прямо сейчас. Такой громадной Змее нужно много сожрать, чтобы насытиться…

А тут его овцы… Они белые, их прекрасно видно на фоне зеленой травы. Малгора затрясло. Он принялся дико озираться по сторонам. Куда же подевался лук? Если эта тварь вздумает поохотиться на его овец, ему понадобится лук…

Пыль вздымалась клубами, камни дождем осыпались вниз, по полу, стенам и потолку во все стороны разбегались трещины. Повсюду — по всем темным, позабытым залам и коридорам подвалов дворца на острове Плывущей Пены — камни громко стонали, готовые в любое мгновение обвалиться… А потом все вдруг затихло, и светящиеся кости Гадастера Мулкина вновь расположились на своих законных местах, собрались в скелет или в то, что осталось от скелета после экспериментов Ингрила Амбелтера.

Бывший ученик Гадастера оказался беспечным и неосторожным. Ингрилу было мало украсть жизнь и титул своего наставника. Этот новый Повелитель Заклинаний часто оказывался израненным чуть не до смерти и из последних сил приползал сюда, в гробницу, чтобы обнять останки Гадастера. Такое случалось очень часто, даже слишком часто.

Не для Гадастера — какая польза от целого и красивого скелета человеку, который шагнул за грань смерти и рассудка, в бесконечное темное безумие? — а для самого Ингрила Амбелтера. С каждым исцелением он лишался частицы себя, и малая часть Гадастера просачивалась внутрь него, незаметно прокрадывалась и присоединялась к тому, что уже таилось внутри.

Ингрил оказался таким беззаботным и самоуверенным… Он гордо именовал себя Повелителем Заклинаний, но не смог ни увидеть, ни почувствовать волю Гадастера, когда лежал, обнимая скелет, и впитывал его силу.

Если так будет продолжаться и дальше, то настанет день, когда Ингрил обнаружит, что заклятие, наложенное им на останки Гадастера, оказалось обоюдоострым… Может быть, это случится через год или через три года… И тогда Гадастер сполна утолит свою жажду — он заберет тело Ингрила себе и отплатит недостойному ученику за его вероломство.

Да, для волшебника нет ничего опаснее, чем использование магии, которую он не вполне понимает. Нужно понимать все, до малейшей, самой незначительной подробности. Магия — это не просто вспышки и огненные шары. Иначе не будет никакой разницы между чародеем и маленьким ребенком, который играет с горящим углем и беззаботно поджигает то занавеску, то кресло, тем самым обрекая на гибель и себя самого, и весь дом.

Однако той магии, которая так побеспокоила его старые кости, Гадастер не знал. Эта магия сотрясла древнейшие заклинания, наложенные на дворец, — те заклинания, которые были давным-давно позабыты еще тогда, когда Гадастер впервые добавил к ним свою магию, когда он только поступил на службу к барону Серебряное Древо.

Отважится ли он тайком проникнуть сознанием вдаль, рискуя быть замеченным кем-то действительно могущественным? Придется отважиться.

Любопытство всегда было злейшим проклятием всех чародеев и единственным божеством, которое ими движет. Гадастер должен был узнать, что это за неведомая магия.

Что-то пропало, чего-то не хватает… Притом оно разрушено, а не похищено… Трон! От Речного Трона остались только обломки, да и помимо этого много чего разрушено. Но это означает, что сдерживающее заклина… А это что такое? Мелодия разорванных заклятий, сплетенные в клубок заклинания поют о пустоте… Келграэль мертв! Спящий Король пробудился — и был убит!

Но что же тогда со Змеей? О! Рогатая Владычица! Гадастер осознал присутствие глубокого, темного и зловещего разума — совсем рядом, прямо над собой. Это темное наполнило весь дворец наверху и теперь устремилось вглубь, в подвалы, в поисках чего-то…

Нужно либо заснуть, как спал Келграэль, либо быстро убраться отсюда подальше — иначе его обнаружат!

Гадастер поспешно проделал некие мысленные действия, быстро начертал ментальным огнем знак на полу гробницы и в ужасе бросился прочь…

Как раз вовремя. Светящийся скелет в саркофаге погас, и в гробнице, которую так тщательно обустроил Ингрил Амбелтер, воцарилась непроглядная темнота.

А всего лишь мгновение спустя в гробнице сработало слабое, легкое заклинание — и нечто маленькое, какой-то знак на полу, вспыхнуло ярким голубым светом. В гробницу проникло сознание того, кого некогда звали Иртле Иреха, не считая всех прочих имен… и высосало силу из знака, оставив на его месте только кучку пыли.

А кости остались спокойно и тихо лежать в своем саркофаге. Пыль во дворце снова начала оседать.

И когда наверху раздался следующий громовой раскат — всего через несколько мгновений, — в гробнице уже не было никого, кто бы это заметил.

Далеко от Аглирты, на вершине башни была комната с высоким куполообразным потолком и огромным окном-аркой, которое всегда оставалось открытым.