Плащ душегуба - Крис Эллиотт

С нашей удобной позиции можно было видеть горящие факелы вокруг замка. Огромные готические двери украшал колоссальный приветственный транспарант.

На другой стороне озера мы заметили движение возле постамента статуи короля Владислава Ягелло, литовского князя XV века, который, по слухам, перебил тысячи тевтонских рыцарей в Грюнвальдской битве, а затем объявил, что сделал это по несознанке. Я знаю точно, поскольку я фанат короля Владислава Ягелло – всегда был и всегда буду.

– Они собираются, – сказал Калеб. – Нужно найти место с лучшим обзором.

Кампион поднял массивный пульт управления и нажал несколько кнопок. Неожиданно Бойлерплейт схватил Калеба под мышки и поднял высоко в воздух.

– Ну как? – спросил Кампион.

– Отлично. Если кто и увидит меня, подумает, что я болтаюсь на статуе Ганса Христиана Андерсена.

Я все еще был изрядно под мухой, иначе не вглядывался бы так старательно через бинокль Калеба прямо в затылок Кампиона, который маячил всего в пятнадцати сантиметрах от меня. Спенсер жестом потребовал бинокль, и Кампион забрал его у меня.

– Эй, а мне-то поглядеть, вредина!

– Конъюнктивит подхватишь, – сказал профессор, хохотнув, и передал бинокль Калебу.

– Черт, что с вами такое, люди девятнадцатого века? Вы только и делаете, что распространяете вашу заразу… по всей вселенной, – пробурчал я, не вполне понимая, что несу.

Калеб навел фокус на противоположный берег, где к замку начала неспешно двигаться целая процессия.

– Началось, – сказал он. – Они расставили механических монахов по всему утесу.

– Значит, чего-то ждут, – заметил Кампион. – Придется быть осторожными.

Шествие возглавлял человек с факелом, одетый в яркие цветные лоскуты, за ним двигалась фигура в перьях с головы до ног. Она держала штандарт, украшенный гербом Щегольской Бригады – скрещенными мечом и банджо. Далее гуськом шли сотни причудливо одетых Ряженых, одни несли факелы, другие – знамена с гербами своих подразделений. По мере их приближения мы все отчетливее слышали бормотание:

– Ерд, Терра Матер, Ерд, Терра Матер…

Калеб мотнул головой.

– Первосортные болваны! – буркнул он.

– Вы что-нибудь видите? – шепотом спросил профессор Калеба.

– Ничего противозаконного. Если, конечно, они получили разрешение на проведение парада.

От шутки Калеба меня обуял истерический смех. Не то чтобы она была такой уж забавной, просто я не мог совладать с собой, а затем мой смех быстро сменился слезами.

– Я скучаю по Венделлу, – всхлипнул я. – Он мой лучший друг… и…

– Ш-ш-ш! – негодующе одернули меня Калеб и профессор.

– О-о, моя извиняйся, – сказал я с невесть откуда взявшимся азиатским акцентом.

– Ладно, спускайте меня, – распорядился Калеб.

Бойлерплейт осторожно поставил его на землю и обернулся ко мне. Мне показалось, что робот ухмылялся.

– Порядок, – сказал Калеб. – Пригнитесь и следуйте за мной.

Согнувшись, мы пробрались через колючие заросли тсуги, окружавшие водоем, и вышли к дальней стороне неприступного замка. Бойлерплейт двигался быстро и довольно ловко для такой махины. «Кампион действительно знает толк в роботах», – подумал я, когда мы притаились за огромным камнем, обдумывая наш следующий шаг.

Внезапно прямо над нашими головами объявилось чучело в капюшоне.

– Надо избавиться от него, – прошептал Калеб. – А потом забраться наверх.

– Смотрите, что я нашел, – сказал я, вытаскивая из озера что-то белое. Это был бюстгальтер с вышитыми на нем инициалами «Э.С.». Я подмигнул Бойлерплейту, и он сладострастно зажужжал. Калеб и Кампион с тревогой посмотрели на вещицу и переглянулись. «Интересно, не тот ли это, из коробки с уликами?» – подумал я, вытащил из кармана свой волшебный маркер и написал на лифчике: «Хватит нюхать меня, извращенец!»

«Ха! – мысленно развеселился я. – От этого у меня в будущем точно башню снесет!»

– Сначала я займусь Призраком Будущего Рождества, – решил Калеб. Он вскарабкался по твердому корпусу Бойлерплейта и перелез на скалу всего в трех метрах ниже стражника. Медленно и осторожно он подполз туда, где мог достать до нижних конечностей злодея. Затем, в своей коронной манере, вытащил дубинку и со всего маху двинул по лодыжкам призрака в клобуке, сбив его со скалы. Часовой рухнул в мрачные воды озера.

Всплеск был скромным и на удивление тихим; мгновенно орды ненасытных, не говоря уже, что тупых аллигаторов окружили это место и попытались сожрать механического призрака.

– Чисто! – шепнул Калеб и полез вверх по утесу.

После дождя камни стали мокрыми и скользкими, удержаться на них было непросто.

– Помню, я проделывал такое в старших классах, – шепотом сообщил я.

– Ш-ш-ш, тихо!

– Тогда я тоже был пьян.

Неожиданно я потерял равновесие и сорвался. Кувыркнувшись в воздухе несколько тысяч раз, я ощутил резкий болезненный рывок за шею и чуть не задохнулся. Оказалось, Бойлер-плейт поймал меня за воротник. Он втянул меня наверх, и я устроился у него на спине, держась за плечи и обхватив ногами железный торс, чтобы немного отдохнуть. Он хоть и механический, но все же друг.

Мы поднялись по южной стороне замка, затем один за другим перелезли через парапет и притаились за громадной колонной на галерее, нависавшей над обширным внутренним двором, стараясь не попасться на глаза монахам в балахонах, которые расхаживали по галерее взад-вперед.

Процессия Ряженых уже добралась до замка, и двор заполнили все известные человечеству разновидности клоунов: рыжие клоуны, белые клоуны, бродячие клоуны, скоморохи, шуты, комики из «Комеди Клаб», комики-буфф, адвокаты – все они были здесь.

Щегольская Бригада, самое грозное подразделение Ряженых, состояла из людей в ярких масках; за спиной у них развевались громадные крылья из перьев. Они пританцовывали, безукоризненно изображая знаменитый шаг Ряженых – важную и неестественную походку, под аккомпанемент Струнников, которые наигрывали «Я ищу клевер с четырьмя листочками».[70]

Человек-Пугало отплясывал, словно шаман, а переодетая в женщин Бригада Комиков изображала нелепый пародийный стриптиз. Вдоль наружных стен протянулся строй деревянных бочек, и пиво лилось рекой.

Причудливые костюмы, слепяще-яркие цвета и какофония оглушительно-веселых голосов наводили на мысль о безобидной вечеринке, устроенной группой разгоряченных спиртным делегатов съезда. На самом же деле это была только прелюдия к древнему языческому обряду плодородия, который веками практиковали вавилоняне, шумеры, египтяне и кельты, то есть селтики (ну да-да, те самые баскетболисты, из Бостона), а его неотвратимый ужасный финал требовал разбить не пиньяту[71]в форме осла, но принести в жертву человека. Точнее, двух.