ESCAPE - Алиса Бодлер

стандартная викторианская сказка Боузи. И дело не в том, что это не может быть правдой, скорее всего, события, рассказанные тобой, действительно могли произойти в реальности, – мужчина вздохнул. – Однако остается одна, совсем непонятная мне вещь.

– Какая? – инициативно отозвался я.

– Как все это касается тебя?

На этот вопрос я и сам хотел бы иметь ответ. Теперь, ежедневно и ежечасно, история семьи Бодрийяров преображалась в моем сознании, наполнялась деталями и подробностями, но все еще оставляла меня в роли простого наблюдателя с полным отсутствием ощущения сопричастности.

– В этом ты и сможешь мне помочь, – мой голос звучал неуверенно. – По крайней мере, я так думаю.

– Слушаю, – Константин повернул голову ко мне и ободряюще улыбнулся. Интересно, изменит ли он свое отношение к этой затее, узнав о сути моей просьбы?

– В моей голове есть только одна мысль по поводу того, как именно я могу докопаться до, хотя бы, минимального намека на связь. Мне кажется необходимым узнать правду о том, что происходит сейчас с этой родословной, владеют ли они МёрМёр по сей день, и можно ли поговорить с последним известным Бодрийяром, который нашелся в реестре.

Доктор не смог сдержать усмешки. Да, наверное, моя одержимость историей двухсотлетней давности выглядела просто смешно. Но человек, обладающий аналитическим складом ума, да еще и с таким опытом, как у Константина, мог постараться меня понять. Только если на самом деле отключит все свои профессиональные предрассудки и перестанет пытаться заткнуть потоки моего сознания очередными таблетками.

– Значит, ты добрался и до реестра, – резюмировал он.

– Да. Косвенно. В Историческом Бюро мне назвали имя человека, который носит… – я запнулся, вспоминая содержимое письма Мисти, – или, по крайней мере, носил фамилию Бодрийяр по праву родственного наследия. Его зовут Джереми, ему пятьдесят два, и он зарегистрирован в нашем городе. А значит, может и по сей день находиться здесь.

– Боузи, я работаю в психоневрологическом диспансере, а не в службе переписи населения, – Константин нервно поправил прическу одним взмахом ладони. Неужели откажет? – Да и там, боюсь, тебе бы отказали – мужчин такого возраста и с таким именем в нашем городе, найдется не менее десятка тысяч.

– То, что ты работаешь в диспансере, и есть ключ к разгадке. Если я все понял верно, наш Джереми, Джереми Бодрийяр, может стоять у вас на учете.

Кажется, теперь я поверг доктор в легкий шок. Его выражение лица можно было трактовать как сдержанное пребывание в полном замешательстве. Должно быть, внутри него сейчас боролись две личности: та, что хотела повернуть время вспять и не дать сегодняшнему разрушению барьеров между нами случиться, и та, что была крайне заинтересована в том, чтобы продолжить этот разговор, балансирующий на грани абсолютного безумия.

– Я перестаю тебя понимать, – честно признался он.

– Все в порядке, – понимающе кивнул я. – Я… попробую объяснить.

Несмотря на то, что моя речь более не нуждалась в фильтрации, я и сам не мог структурировать в голове тот вывод, к которому пришел. Что мне нужно было донести до Константина? То, что я чувствую с Германом необъяснимую связь и схожесть, а потому уверен, что он страдал определенным психическим расстройством эндогенного характера, которое, по моим безумным предположениям, передавалось из поколения в поколение и кошмарило мужскую линию Бодрийяров? Или что я поверил Эндрю в момент, когда тот посчитал причиной изгнания старшего сына Ангелины его ментальный недуг? Я не знал, что из этого звучит более нездорово, а потому решил скрестить оба варианта.

– Исходя из… – подбирать слова было действительно трудно. – …Гхм, причинно-следственных связей, вскользь указанных в архивах, можно сделать предположение о том, что Герман стал неугодным для своей семьи из-за определенного ментального заболевания. Так как я хорошо успел разобраться в определенной симптоматике на приемах с тобой, я делаю предположение, что оно носило генетический характер. А значит, могло передаваться по наследству по мужской линии.

– Допустим, – согласился мужчина. – Но прошло два столетия.

– Так и есть. Однако ты сам говорил, что подобные вещи могут передаваться и через поколение, и через два. Не значит ли это, что вероятность остается по-прежнему высокой и через четыре?

– С теоретической точки зрения, это возможно, – Константин глянул на меня с непередаваемой долей удивления.

– Вот! – довольно развел руками я. – Значит, мы не сможем узнать, только если не проверим!

Константин наконец смог набрать скорость, так как пробка постепенно рассасывалась. Но остаток пути до нашего с Иви адреса мы провели в молчании. Я не был расстроен этим, так как понимал, что ни один адекватный человек, коим, безусловно, являлся Константин, просто так не согласится на авантюру, которая никак не пересекается с его личными интересами. И, скорее всего, может идти в разрез с его должностными инструкциями. Может ли рядовой доктор позволить себе вторгнуться в архивы личных дел пациентов, я не знал.

Плавая в вихре невеселых мыслей, которые то и дело будоражили нутро и выстраивались в непонятные мне логические связки, я вынырнул от приятного ощущения на ладони. Неосознанно все это время я гладил нежные лепестки пионов, которые теперь покоились не только на моих коленях, но и на руках. Я никогда не любил цветы, не понимал их символического значения в контексте подарков на праздники и постоянно поражался ценам на букеты, которые так часто покупала Иви для своей практики по живописи. Однако пребывая со своим воспаленным сознанием наедине, я чувствовал, что такое взаимодействие с чем-то хрупким, мягким и невесомым, напоминающим покровы кожи родного человека, помогало мне обретать ощущение спокойствия. Я словно чувствовал реальность в том первозданном и чистом виде, в котором взрослым людям она была уже недоступна. До сегодняшнего дня я и подумать не мог, что цветочные лепестки могут быть похожи на кожу. Эта странная мысль застряла в моей голове, вытесняя тревогу о том, что Константин может отклонить мое предложение. Или, главным образом, о том, что мне придется предпринять, если я все-таки останусь без его поддержки.

Через четверть часа он припарковал автомобиль напротив моего жилого блока. Но он не прощался, а я не покидал автомобиль. Кажется, заканчивать прерванную беседу мой новый друг пока не собирался, а потому я не постеснялся спросить разрешения закурить.

– Иви дома? – вдруг поинтересовался доктор.

– Я не знаю, – я вздохнул, предчувствуя тяжелую беседу с подругой. – Мы поругались, и с тех пор я ее даже не видел. То есть, она была дома, но ушла до того, как я проснулся.

– Я думаю, Иви знает больше, чем она тебе говорит, – аккуратно подметил мужчина.

Я подавился фруктовым дымом и