Секреты - Лесли Пирс

— Ну, не расстраивайся из-за этого, дорогая, — сказал он. — Ты по крайней мере попыталась. Когда твоя дочь придет домой и услышит, что ты была здесь, она будет довольна, как слон.

— А я думаю, старая карга ей даже не скажет, — уныло сказала Роуз. — Я знала, что глупо было сюда ехать. Я не должна была тебя слушать.

— Только не надо сразу сдаваться, — утешал он ее. — Ты застала ее врасплох. Моя старуха, бывало, мне все уши прожужжит, когда я возвращаюсь домой, обвиняя меня в любой чертовой ерунде, которая в их жизни шла наперекосяк, но стоило ей с этим пережить ночь, наутро она была сладкая как мед. Знаешь что, если мы останемся здесь на ночь, а потом ты вернешься утром, у нее будет время подумать обо всем. Ручаюсь, тогда все пройдет хорошо.

Роуз положила голову на плечо Джонни и выжала из себя слезы, потому что хотела, чтобы он пожалел ее за враждебный прием, который оказала ей мать. Она, безусловно, ожидала этого, и кроме всего прочего, это подтвердило ее давнишнее убеждение в том, что эта женщина совершенно не имеет сердца.

Но она не ожидала, что настолько смутится.

До того как она переступила порог, в ее памяти все уже давно умерло. Она хотела получить подтверждение того, что дом, в котором прошло ее детство, был лачугой, что девочка, которую она никогда не любила, не заслуживала любви и что ее жизнь была бы намного хуже, если бы она не сбежала из дому.

Но коттедж не был лачугой. Конечно, он был примитивным, безо всяких современных удобств, но он был чистый и сиял каким-то деревенским обаянием, на столе стояли цветы, в воздухе витал аромат полировки и мыла. От этого нахлынуло столько воспоминаний, которых она не хотела. И ее мать, вероятно, нашла в Адель что-то, за что ее можно было любить, иначе почему она ее так ревностно защищала?

— Ну-ну, — утешительно сказал Джонни. — Может, поедем в Гастингс и найдем гостиницу на ночь? Потом можно пойти на дамбу и весело провести время. Гастингс хорошее место, я туда часто ездил, когда был карманником.

Роуз не хотелось целый вечер изображать веселье в обществе Джонни, и она, безусловно, не хотела ложиться с ним в постель. Но если она будет настаивать на немедленном возвращении в Лондон, он будет разочарован и что-то заподозрит. Она посчитала, что будет лучше притвориться, что она взвешивает возможность вернуться завтра увидеть мать, хотя совершенно не собиралась этого делать.

Она шмыгнула носом и вытерла глаза платком.

— Я не знаю, хватит ли у меня смелости снова попытаться, — сказала она. — Но может быть, завтра я буду думать по-другому.

Лицо Джонни просияло.

— Вот и умница! Так что — к огням Гастингса?!

— А почему бы просто не поехать в Винчелси? — сказала она, указывая в направлении холма. — Я думаю, мы сможем найти комнату при пабе. Хотя нам придется назваться мистер и миссис Гэллоуэй!

Он просиял, и его маленькие черные глаза-пуговки почти исчезли в щелочках.

— Это будет для меня удовольствием, любимая, — сказал он.

Меньше чем через полчаса Роуз и Джонни сидели в баре маленькой гостиницы «Мост» — Джонни с пинтой пива, а Роуз с большой порцией диджестива[3] с ромом. Она на самом деле не знала, почему предложила остаться здесь на ночь, вероятно, это был легкий приступ ностальгии, потому что она часто сидела здесь на открытой площадке с отцом, когда была маленькая — он с пинтой пива, а она со стаканом лимонада. Но комната была роскошной, по ее меркам, все в розовом мебельном ситце и огромная мягкая кровать. И сейчас она отчаянно нуждалась в спиртном, тогда ей было бы легче изобразить радость оттого, что ляжет с Джонни в постель, поэтому она просто еще сильнее накрасилась, причесала волосы и направилась в бар.

— Только не разболтай в округе, что я местная, — предупредила она его шепотом, когда они сели за столик. — Я не хочу, чтобы до Адель дошли слухи, что я остановилась здесь с мужчиной.

— Хорошо, — сказал он, хотя был немного удивлен. — Но что, если кто-то тебя узнает?

— Это вряд ли, — сказала она. — Я была почти ребенком, когда уехала отсюда. Но если с нами вдруг кто-то заговорит, просто подыграй мне.

Но с ними никто не заговорил, даже толстая девушка, которая приковыляла забрать их грязные бокалы.

— Мы должны были поехать в Гастингс, — сказал Джонни после четвертой пинты. В пабе было тихо, как в церкви, старики сидели и молчали, и лишь временами раздавались то стук домино об стол, то странный кашель, то сдержанное приветствие кого-то входящего. Даже несколько собак, лежавших у ног хозяев, все это время не шелохнулись. — Мы могли там купить рыбы с жареной картошкой и пойти на дамбу. Я на это место сильно не рассчитывал.

Роуз и сама не сильно рассчитывала на этот паб, хотя он был причудливо мил, и все же, когда она была ребенком, считала Винчелси чудесным местом. Местечко состояло чуть ли не из одной улицы, паба и пары магазинов, но все старые дома и коттеджи были абсолютно разные, а сады очень красивые, и с любым встречным можно было поговорить.

Она вспомнила, как приходила сюда забрать письмо и как взволновала ее почта, заполненная товарами от пола до потолка, Здесь было очень темно, зато продавалось все — от пряжи для вязания, швабр и ведер до сладостей. Здесь можно было провести больше часа, просто разглядывая множество стеклянных банок для сладостей с их восхитительным содержимым, прежде чем решиться, на что потратить свой пенни.

Она много мечтала о том, что это ее магазин, что она взвешивает конфеты на больших медных весах и раскладывает их по маленьким бумажным кулечкам.

И еще ей всегда хотелось, чтобы они жили здесь. Чтобы можно было покачаться на садовых воротах и поболтать с приходящими людьми. Здесь у ее матери была подруга, к которой они иногда ходили в гости, и этот дом всегда напоминал ей о доме бабушки в Танбридж-Уэлсе. Роуз уже плохо его помнила, кроме того что там было большое пианино и чудесный сад. Интересно, подумала она, узнает ли она этот дом, если пройдет мимо?

Они вдвоем с Джонни слегка напились, и еще до того, как до Роуз это дошло, в пабе прозвонил колокольчик к закрытию. Когда они решили пойти наверх в свою комнату, Роуз решила притвориться, что выключилась, чтобы ей не пришлось заниматься сексом с Джонни.

К счастью, Джонни так возбудился в ту же секунду, как она забралась в постель, что кончил даже до соития. Немедленно после этого он заснул, и Роуз облегченно вздохнула.

Она была уставшей и пьяной, и хотя кровать была очень удобной, она не могла заснуть. Было слишком тихо, слышался только мягкий шелест занавесок, легко колебавшихся от ветерка, который шел через открытое окно, и все это живо напоминало ей о летних ночах, когда она была ребенком. Она вспомнила, как отец всегда на цыпочках заходил к ней в спальню, прежде чем они с матерью ложились в постель. Он плотнее укрывал ее одеялом, целовал в лоб и закрывал окно, если был ветер или дождь.