Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Петч

В дверь снова постучали, и в спальню, небрежно поклонившись, вошел лекарь. В руках он держал большую кожаную сумку.

– Ваше преподобие, вы посылали за мной? – спросил Самуил и с беспокойством взглянул на викария. – Вы уже утром, на собрании, выглядели неважно. По-моему, у вас сильная лихорадка.

Харзее кивнул с явным нетерпением.

– Об этом я и без врача могу догадаться, – ответил он с трудом. – Я послал за вами, чтобы вы предприняли что-нибудь, и побыстрее. Можете вы это сделать?

– Все зависит от болезни. Лучше расскажите подробнее, как вы себя чувствуете?

Харзее с недовольным видом рассказал врачу об острых головных болях, тошноте и головокружении. Мастер Самуил молча слушал. Потом он раскрыл свою сумку, поделенную на десятки маленьких кармашков и отделов, порылся немного в содержимом и выудил длинную деревянную палочку.

– Господи, это еще что? – проворчал Харзее. – Поварешка?

– Это лопатка для рта, ваше преподобие. Я хотел бы взглянуть на ваше горло, для этого мне и нужен сей инструмент. Будьте любезны, откройте рот.

Викарий пожал плечами и позволил доктору делать свое дело. Мастер Самуил надавил ему на язык и влез своей лопаткой чуть не в самую глотку.

– И-р-р-бав-р-р-те м-ня… – с трудом проговорил Харзее.

– Что вы сказали? – Самуил вынул лопатку у него изо рта.

– Я говорю, избавьте меня от этих своих новомодных процедур, – прокряхтел викарий. – Лучше пустите кровь, как обычно. И скоро мне станет лучше.

Самуил нахмурился:

– В вашем состоянии это противопоказано. Вы и так слишком слабы. Кровопускание может убить вас.

– Убить? Ха! – Харзее встряхнул головой, и снова лоб пронзила острая боль. – Проклятье, это простая лихорадка, только и всего! Если уж не станете пускать мне кровь, то придумайте какой-нибудь другой способ, чтоб к завтрашнему вечеру поднять меня на ноги. Вы же сами знаете, что к нам приезжает епископ Вюрцбурга. Я должен быть там.

– Сожалею, ваше высокопреподобие, но епископу, вероятно, придется обойтись без вас, – невозмутимо возразил доктор. – Полный покой сейчас – все, что…

– Проклятье, я… я приказываю…

Харзее вскочил было с кровати, но голова чуть не разорвалась от боли. Он со стоном откинулся на подушку и не стал сопротивляться, когда Самуил расстегнул ему рубашку и приставил к груди странную трубку. С сосредоточенным выражением доктор приложил к ней ухо.

– Что… что вы там делаете? – прохрипел викарий. – Что это еще за чертовщина?

– Я придумал этот инструмент, чтобы проверять, как бьется сердце, – ответил через некоторое время доктор и убрал трубку. – У вас оно бьется слишком часто. Вам нельзя волноваться.

Самуил обеспокоенно коснулся груди Харзее и неожиданно насторожился.

– А это у вас что? – спросил он, показывая на маленькую, покрытую корочкой ранку на шее викария.

– А, это? Ничего особенного. – Харзее отмахнулся. В эту секунду ранка снова начала зудеть, и он как следует почесался. – Наверное, укусил кто-то. Никак не заживет, вот и все.

Самуил вынул из сумки очередной диковинный инструмент – толстую линзу на ручке – и принялся внимательно рассматривать рану.

– А кто именно укусил, не знаете? – спросил он.

– Понятия не имею. – Викарий недоверчиво покосился на линзу. – Должно быть, ночью… Может, крыса, черт бы ее побрал… Какая разница?

Доктор смерил его задумчивым взглядом.

– Вокруг ранки красный обод. Не нравится он мне. Вам следовало перевязать это место.

– Проклятье, если б мне понадобилось перевязать ранку, я пошел бы к цирюльнику, – проворчал Харзее. – А не стал бы звать для этого лейб-медика… Скажите лучше, что можно сделать от этой чертовой лихорадки и головных болей!

Самуил по-прежнему рассматривал ранку. Похоже, мысленно доктор пребывал где-то в другом месте. Наконец он поднялся.

– Скажу, чтобы вам сделали отвар из бузины и бенедикта. Он собьет лихорадку. А еще возьмите ивовой коры от головной боли. – Самуил достал небольшую бутылочку с бурой жидкостью. – Я всегда ношу с собой немного вытяжки. Можно прямо сейчас разбавить вином и принять пару ложечек…

Викарий отмахнулся:

– Поставьте на стол, я не хочу пока пить.

Самуил взглянул на него с тревогой:

– Но вам нужно много жидкости. Это важно.

– Я сказал… не хочу! – крикнул Харзее. – Меня мутит от одного лишь вида любой жидкости. Так что уберите эту дрянь с глаз долой!

Самуил пожал плечами и поставил бутылочку на стол. Потом снова повернулся к пациенту:

– Если вы действительно хотите поправиться, то могу лишь посоветовать пить побольше. Кроме того, в ближайшие несколько дней вам ни в коем случае нельзя вставать с постели. Вы тяжело больны, ваше высокопреподобие.

– Это уже моя забота. – Харзее немного успокоился и с усилием ухмыльнулся: – Кроме того, как я полагаю, епископ и вас пригласил на завтрашнюю аудиенцию и вечернее представление. Вы же с ним так хорошо ладите… – добавил он желчно.

Самуил кивнул:

– Все верно. Он пригласил и меня, и моего друга Симона Фронвизера. Это большая честь.

– Ну вот видите! Если со мной что-нибудь случится, рядом будут сразу два врача. Я там буду как у Христа за пазухой.

Самуил покорно вздохнул, после чего поднялся и закрыл сумку.

– Разумеется, я не могу вам приказывать, ваше высокопреподобие, – сказал он, пожимая плечами. – Поступайте, как сочтете правильным. Я просто подумал, что вам эти представления все равно не особенно интересны.

– Поверьте мне, в этот вечер играть будут не только на сцене, – сухо ответил викарий. – Политика – это тоже пьеса, и она не развивается по уготованному сценарию. И я ни в коем случае не хочу пропустить свой выход. – Он властно махнул рукой: – А теперь ступайте. Я жду своих лекарств. До тех пор в вас нет нужды, еврей.

При последнем слове мастер Самуил, похоже, вздрогнул. Он молча поклонился и ушел. Харзее подождал, пока закроется дверь, после чего простонал протяжно и громко. Эта головная боль убьет его.

Он рассеянно почесывал ранку на шее, пока не почувствовал на пальцах кровь.

По крайней мере, зуд отвлекал его от лихорадки.

* * *

– Сбежавшая… собака?

Симон вытаращил на Магдалену глаза. День уже клонился к вечеру, но его жена только сейчас вернулась с отцом и дядей. Георг был уже дома и составил цирюльнику компанию. От него же Симон узнал о том, что случилось у реки. В конце концов Георгу удалось оповестить стражников в ратуше, и незадачливого торговца спасли в последний момент. Сейчас он дожидался своей дальнейшей участи в городской тюрьме.