Белоснежка и семь апостолов - Всеволод Пименов

Когда все было сказано и разъяснено, оставалось только ждать, поглядывая на часы. Оставалось еще несколько свободных минут. Я тратил их не на разглядывание Владового плана — на попытки вновь заставить работать свою маленькую помощницу мозговую ложноножку, крохотный трансвременной щуп, который мог бы дать мне чуть-чуть, хоть самую малую кроху уверенности в приемлемом исходе. При котором я, Чжао и Венди остались бы живы.

И я заставил ее очнуться от оцепенения и проявить себя.

Время, чувствительно сопротивляясь, разложилось на секунды-мгновения и позволило совершить над собой насилие. Первая же притянутая из будущего картинка, отдаленная от настоящего минут на двадцать, ввергла меня в изумление: плечом к плечу со мной идет Артурчик. И это не тот Артурчик, который сегодня на моих глазах обращался в сияющий сгусток голубого свечения, а Артурчик прошлогодний: с пухловатыми по-детски щеками и д'артаньянской прической. Присматриваюсь и вижу, что это вовсе и не он — на знакомом лице чужие, с огромными черными радужками глаза, и губы шепчут чужим голосом: «Меня зовут Николай. Запомни: брат Николай. Я помогу». Этот шепот пробивается ко мне сквозь выстрелы и собачий вой…

Я вздрогнул и на миг отпустил контроль. Секунды заскользили со сверкающего щупальца, легко снимаясь с него, как петли со спицы. Но я смог изловчиться и натянуть его, будто собачий поводок. Эпизод, который удалось зацепить, был почти в настоящем. Такие мне даются легче всего, это я уже усвоил.

Мы в машине. Я по-прежнему позади Андрея. Вид его затылка вызывает прямо-таки явственный зуд в правой ладони. Рефлекторная дуга (затылок-ладонь-пистолет-выстрел) уже сложилась, нервные импульсы бегут и бегут по одной дорожке, заставляя мышцы руки подрагивать. Андрею не до моих рефлексов. Он говорит с тем, кто сидит на заднем сиденье рядом с Чжао, у самой дверцы. Это брат Николай, парень с нефтяными глазами космической нечисти. «Как вы себя называете? — слышу я голос Андрея. — Ты и твои «братья»? — «Церковь Нового Преображения», — отвечает брат Николай. «Твою мать», — отзывается Кузнецов. И я понимаю, что брату Николаю известно все…

Мы не одни. Мы давно уже не одни.

Бестолковые Робинзоны на острове посреди мегаполиса!..

Добываем огонь трением, шьем трусы из шкурок сусликов, а туристы тем временем разглядывают нас в подзорную трубу, тычут пальцами и делают ставки: получится у Пятницы сбежать от людоедов или нет? Или все-таки вмешаться?..

Господи, ну не смешно ли?..

Петли-секунды посыпались со сверкающей спицы все быстрее и быстрее, отматывая время назад, и я очнулся от звука собственного хохота. Машина стоит. В темноте воют собаки.

— Артем, что это было? — хмурится Андрей.

— Ничего, — отвечаю я вместо того, чтобы послать его куда подальше. — Веди давай. Езжай медленно и смотри по обочинам — не пропустить бы.

— Кого? — вопрошает он настороженно.

— Человечка нужного.

…Его затылок меня прямо-таки гипнотизировал.

Это стало раздражать.

В голове возникло чудовищно неуместное сравнение: это как глядеть в декольте соблазнительной красотки с расстояния в полметра. Как ни старайся думать о чем-нибудь другом, все равно эта картинка заслонит собой всякий здравый смысл.

Я сжал пальцы на рукояти, и мне на пару секунд полегчало. Но чтобы полегчало совсем, надо было приставить этот чертов ствол к этому чертову затылку и… полюбоваться.

Ничего больше. Потому что пистолет был не заряжен. Уж не знаю почему. Владу, конечно, это стало известно еще прежде, чем он взял его в руки, но он промолчал — наверное, потому что был уверен, что я и сам замечу. Я заметил позже, уже когда ждал Кузнецова на дороге.

Детский сад, подумал я. Но тут взгляд мой скользнул мимо головы Андрея — вперед, туда, где в поле электрического луча выступила из мрака фигура брата Николая.

Я разжал пальцы, выпустив Владов трофей, и указал Андрею на дорогу:

— Вон, тормози!..

Кузнецов

— …Какого черта, Горинец, — вырвалось у меня. — Откуда у тебя оружие?

— Одолжил, — с детским вызовом ответил он.

— На кой?

Меня разобрала досада. До сих пор они сопротивлялись… (нет, тут уместно сказать «сражались», как ни пафос- но это прозвучит) поистине артистично и не без благородства, совершенно не прибегая к помощи технологии; и даже я поймал себя на мысли, что начинаю отдавать предпочтение их методам, а тут… банальный пистолет… и, что хуже всего, у меня за спиной.

— Мало ли, — туманно ответил Горинец. — Вдруг пригодится.

— Тебе статей мало?

— Притормози-ка, — сказал он изменившимся тоном и постучал ладонью по дверце. — Надо поменяться местами. Пускай они сперва увидят меня и Чжао. А вы там позади пригнетесь, что ли…

— Не надо меняться, — торопливо вклинился Николай, — Я вас замаскирую.

Все-таки я тормознул.

— Как? У тебя там что в сумке, парики, грим и молодильные яблоки? — обратился я к нему.

— Нет, — сказал он таким тоном, будто разговаривал с дошкольником, интересующимся, будет ли летать корова, если к ней прицепить воздушные шарики. — Я же иллюзионист.

И с этими словами он заголил запястья (на них в три ряда красовались пестрые бисерные браслеты), протянул ладони к моему лицу и, дав лишь секунду полюбоваться линиями жизни и ума, отнял. Я засек силовой импульс, шедший через руки. Силовой, именно силовой, потому что этой разновидности энергии не подберешь иного определения, кроме как «сила». Кто-то называет это «маной». Глупое слово… Он по-разному проявляется и по-разному воспринимается. Телепаты, насколько я знаю, его не видят — чувствуют. Я — вижу. И вижу отдельно от картины возбуждения нервных клеток. Получается что-то вроде наложения друг на друга слегка различающихся слайдов. Вроде и изображают они одно и то же, а вот по-разному… Подозреваю, что есть энергия еще более трудно воспринимаемая, чем электрический ток или пресловутая «мана», некая предсила. Это как раз то, что видит Чревовещатель. Потому что аномалы вроде меня воспринимают силу в сам момент импульса, всплеска, действия — не раньше. То есть мы видим следствие, а не причину. Но ведь где-то же она образуется, эта энергия, где-то хранится, копится… и все это время остается невидимой для меня и слишком слабой для чутья телепатов. Но не для Чревовещателя. Раз он может распознать особенность дара каждого аномала с первого взгляда, то должен видеть именно эту, скрытую, нерастраченную, особым образом сгенерированную и аккумулированную форму силы.

У брата Николая импульс был особенный. Обычно он исходит через лоб, глаза, и почти всегда — прямо вперед, сфокусированным радарным лучом. Бывает, что сила разливается равномерными кругами откуда-то из центральных структур мозга, такое я видел у Белоснежки и Чревовещателя, а еще у телепатов. Бывает, как у Лицедея и Бэтмена, что одновременно вспыхивает все тело, при этом импульс не покидает его границ; но чтобы из рук… До сих пор я пребывал в уверенности, что я один так умею.