Дитя реки - Пол Дж. Макоули

— В безопасности? — колко спросил Пандарас. — В самой гуще орды кровожадных бродяг вроде тебя? Да я глаз не смогу сегодня сомкнуть!

— Я спою великую песнь о нашей победе, а вы будете слушать. Передай бутылку, Йама, что ты ее нянчишь?

Йама глотнул обжигающего бренди, передал бутылку, отошел от костра и поднялся на вершину гребня. Песчаные холмы, составляющие охотничьи угодья Бешеного Племени, возвышались над огромной чашей города и смотрели на Великую Реку. Над далеким горизонтом противоположной стороны реки поднимался туманный свет Десницы Воина. Уже минула полночь. Город заволокла тьма, но среди зарослей сосен, эвкалипта, древовидного папоротника там и сям виднелись костры стоянок Бешеного Племени, и отовсюду неслись голоса, в песне возносясь к высокому небу.

Йама сел на сухую траву и стал слушать ночную музыку Бешеного Племени. Его не оставляло воспоминание о черной шипастой машине, оно отдавалось звоном в ушах и бликами слепящего света в глазах. Но кроме этого эха в своей душе, он также ощущал колышущееся беспокойство миллионов машин, подобное дрожанию гигантской сети. Черная машина растревожила их, и волны этого возмущения все еще расходились кругами, передавались от одной группы машин к другой.

Тревога бежала вдоль доков, к огромному монолиту Дворца Человеческой Памяти, летела к основанию гигантских башен, поднималась к самым вершинам и уходила в атмосферу.

Йама все еще не понимал, как он сумел призвать на помощь черную машину. Конечно, она спасла ему жизнь, но он боялся, что в следующий раз может вызвать ее случайно, боялся он и того, что выдал себя машинам, которые служат магистраторам или префекту Корину, а тот, без сомнения, продолжает искать Йаму. Падение черной машины было самым ужасным и самым постыдным его приключением. Страх парализовал Йаму, когда он увидел эту машину, и сейчас еще он чувствовал, что она каким-то таинственным образом его отметила, ибо ничтожно малая доля его души рвалась к ней, рвалась к тому знанию, которое она могла дать. Она ведь и сейчас может за ним следить, может появиться в любую минуту, и он не знает, что сделает, если она и правда возникнет.

Торговец (Йама все еще не мог думать о нем как о паразитирующем узле нервных волокон, погребенном в чудовищно жирном теле) сказал ему, что он принадлежит к расе Строителей, первой расе города Иза. Пилот космического корабля сообщил нечто похожее, и картина, которую показали ему Озрик и Беатрис, заставила предположить то же самое. Его народ жил в Слиянии, творя этот мир под руководством Хранителей, он вымер или вознесся так давно, что большинство людей о нем забыло. Но все же сам Йама — здесь и по-прежнему не знает зачем. Не знает он и пределов своих возможностей.

Торговец намекал, что ему известно кое-что о необычайных способностях Йамы, но он мог и лгать в собственных целях, а кроме того, торговец мертв. Может быть, другой звездный матрос что-нибудь знает, Иакимо ведь говорил, что они очень долго живут; а может быть, как Йама рассчитывал еще дома, в Изе сохранились какие-нибудь архивные записи, они все прояснят или по крайней мере помогут ему найти свой народ. Он все еще не знал, как очутился в этом мире, почему его нашли в плывущей по реке лодке на груди мертвой женщины, которая могла быть его матерью, или няней, или кем-то еще, но он был твердо уверен, что родился для служения Хранителям. После того как Хранители ушли за горизонт Ока, они все равно могли наблюдать за сотворенным ими миром, ведь ничто не движется быстрее, чем свет, но они больше не в состоянии на этот мир воздействовать. Но, может быть, мощь их предвидения так велика, что они заранее, пока еще не покинули Вселенную, спланировали его рождение в период, который торговец назвал концом света.

Может быть, многие, подобные Йаме, уже шагают по дорогам Слияния, как это было в самом начале мира. Но с какой целью? Все свое детство он тешился игрою в разоблачение тайны, искал знак, намек, но ничего не находил. Может быть, и не стоит ничего больше искать?

Сама нить его жизни и есть этот долгожданный знак?

Если бы только понять его!

В одно он не мог поверить, в то, что он — слуга черной машины. Это было бы хуже всего.

Йама сидел на подушке из сухих листьев, во тьме звенели сверчки. Он стал перебирать страницы своих Пуран. Книга уже хорошо просохла, но на одном уголке обложки осталось невыводимое пятнышко от крови торговца. Страницы слабо светились, в этом свечении буквы казались объемными и отбрасывали тень. Йама нашел суру, которую декламировал Иакимо, и прочел ее с начала до конца.

Сначала мир явился как золотой зародыш звука. Когда Хранители обратились к сотворению мира, в чистом пространстве мысли стала вибрировать бесконечно долгая гласная, она заключала в себе все описание мира и сама в себе отражалась. Из встречных всплесков игры вибраций зародилась материя мира. В самом начале это была сфера. Воздух и воды ее заполняли, и капелька тверди.

И сотворили Хранители человека и положили знак свой на его лоб и сотворили женщину и положили на лоб ей такой же знак. Из белой глины срединной земли сотворили они эту расу и благословили ее размножение. И стал сей народ служить Хранителям. И мириады их лепили сей мир по слову Хранителей.

Йама продолжал читать, хотя следующая сура была просто подробнейшим описанием размеров и устройства мира; он знал, что там нет упоминания о Строителях и их судьбе. Это место было в конце Пуран. Мир со всем его содержимым — это просто мелкая деталь на исходе истории Галактики, он был создан Хранителями в последний момент перед тем, как они ушли в Око и навсегда покинули Вселенную.

В Пуранах ничего не было сказано о десяти тысячах расах Слияния; иначе никогда не началась бы бесконечная дискуссия между священниками и философами о причине сотворения мира.

Раздался голос Таморы:

— Читаем? В книгах нет ничего, чему нельзя научиться в реальной жизни, только всякая фантастическая дребедень о монстрах, чудовищах и другой чепухе. Ты загубишь свой мозг и глаза, если будешь столько читать.

— Что ж, сегодня я видел настоящего монстра.

— И он мертв, этот засранец. А мы сунули кусок от него в бренди как доказательство. Так ему и надо!

Йама не стал рассказывать Таморе и Пандарасу о зловещей черной машине. Тамора хвасталась, что один из ее пистолетных выстрелов пробил потолок и вызвал спасшее их наводнение. Йама не стал поправлять эту ошибку. Его слегка мучила совесть из-за обмана, и он негромко сказал:

— Я думаю, торговец был разновидностью монстра.

Он хотел убежать от своей истинной сути. Он позволил маленькой жадной частичке своей души управлять всей его жизнью. Он весь состоял из аппетита. Если бы мог, он проглотил бы весь мир.

— Ты хочешь стать солдатом. Вот тебе мой совет: не думай о том, что предстоит сделать, и не вспоминай, когда все закончено.

— И ты можешь так легко все забыть?

— Конечно, нет. Но я пытаюсь. Нас поймали, меня и твоего крысенка, бросили в клетки, но, думаю, тебе-то было еще хуже. Торговец пытался подчинить тебя своей воле. Слова людей его типа — это шипы, и они все еще в твоей плоти. Но они выйдут, и ты забудешь.