Дерзкая темная ночь - Кристина Лорен

Теперь ему приходится вытирать мои новые слезы.

Со смешком поцеловав меня в кончик носа, он говорит мне:

– Давай-ка иди работай, Сладкая Лола. Ты задолжала мне несколько ночей.

Я ненавижу каждое написанное слово, каждое панно.

В папке на рабочем столе с надписью «дерьмо» файлов с иллюстрациями раза в четыре больше, чем в папке «оставить», но меня это не удивляет. Произошедшее со мной в эти дни с предельной ясностью показало, что иногда всем нам нужно все сделать не так, чтобы потом получилась возможность разобраться, а как же правильно.

Я не виделась с Оливером сначала день, потом два, а потом прошла целая неделя, и я мучительно по нему скучаю. Но мы разговариваем каждый вечер, и он видел каждый штрих и каждое слово книги – и удачные, и плохие, и просто отвратительные, потому что я их ему пересылаю, чувствуя необходимость взгляда со стороны.

А его взгляд и мнение словно целительное лекарство от моей паники. Оценка этого мужчины беспристрастна, и он умеет отставить в сторону свое желание меня успокоить и понять, что сейчас мне жизненно необходима честная критика.

На панно изображена девушка, сложившая ладони чашей и ожидающая дождь. А он стоит рядом и заслоняет ее от иссушающего жара солнца.

* * *

– Чем занята? – спрашивает он.

Сейчас приятный теплый вечер четверга, мой новый крайний срок – через два дня, а Оливер, придя домой после ужина с Харлоу и Финном, позвонил узнать, как у меня дела.

У него хрипловатый голос, будто он уже укладывается в постель. Я представляю его одного дома, лежащего на кровати, уставившись в потолок, и положившего одну руку на грудь.

Он одет?

Или же на нем ничего нет, кроме боксеров?

Как часто он представляет, что целует меня, прикасается ко мне, двигается внутри меня?

– Сижу за столом, – отвечаю я. – Пялюсь на беспорядок.

Наступает тишина, и я инстинктивно понимаю, что он сейчас задается такими же вопросами.

– Ты закончила сцену финального сражения? – наконец спрашивает он.

Покачав головой, я делаю глоток чая, после чего говорю вслух:

– Еще нет. Но закончу. Все, кроме нее, уже сделано. Я провожу рукой по лицу: – Я только что доделала панно.

– Мне понравились те, с зеленым фоном, что ты присылала. – Его голос расслаблен и ленив, словно теплый сироп, льющийся мне на кожу. – Из-за этого героиня выглядит более торжествующей, словно в окружении деревьев.

Я улыбаюсь:

– Я тоже так думаю. Я еще вернусь к ним. Просто моему мозгу нужно немного передохнуть.

– Обязательно. – Он расслабленно охает, поднимаясь в сидячее положение. – Давай-ка посмотрим, что у тебя есть.

Я слышу его шаги по коридору, потом шуршащий звук в динамике, когда он придерживает телефон плечом:

– Выбирай, «Крепкий орешек»… м-м «Шопо-коп» или «Матрица»?»

Я несколько раз окунаю чайный пакетик в чашку:

– Это серьезный вопрос?

Он делает паузу, после чего неуверенно отвечает:

– Вроде да.

– Тогда «Матрица».

Я слышу улыбку в его тоне, когда он говорит:

– Он сейчас на FX[53]. А теперь иди возьми пиво, выключи компьютер и отдохни два часа, посмотрев фильм.

Я понимаю, что он имеет в виду: творческим способностям нужна передышка.

– Почему бы тебе не приехать и не посмотреть его вместе со мной? – тихо хныкая, спрашиваю я. Не видела его целую вечность.

– Потому что я трахну тебя, едва переступлю порог, а тебе надо работать.

Мое сердце ярким шаром взрывается у меня груди:

– О-о.

Оливер смеется:

– Спокойной ночи, Сладкая Лола.

Мне хочется, чтобы он сказал, что любит меня. Нужно услышать, как его голос обволакивает эти слова, но это будет моя финальная награда. Я знаю это.

Когда фильм закончился, я выбросила в мусорку пустую пивную бутылку, вернулась в свою комнату и за час закончила сцену.

* * *

Я только что получила два напечатанных экземпляра «Майского Жука» и не могу выпустить их из рук ни на минуту. Я раскошелилась на глянцевую обложку с черными матовыми буквами заголовка, хорошую плотную бумагу и красочные иллюстрации. Обложка тоже яркая. Не знаю, захочет ли Эрик оставить эту обложку или нет, но я буду настаивать на ней: вихри синего, зеленого, желтого и красного, закручивающиеся вокруг моей крылатой героини-Жука и ее возлюбленного Трипа. Позади них меркнет хаос, как бы обещая, что, несмотря на все таящееся на этих страницах, в конце их ждет торжество победы.

Я так горжусь ею и до головокружения жажду показать Оливеру.

Припарковавшись у тротуара, я сижу в тишине и слушаю, как издает тихие звуки остывающий двигатель моей старой машинки. Передо мной – дом Оливера: небольшой и одноэтажный, голубого цвета, стоящий на крошечном квадратном участке земли. Газон изо всех сил старается остаться живым, но полива все равно не хватает из-за засухи. Краска на стенах выцвела, а в нескольких местах выложенная плиткой тропинка потрескалась. Все это выглядит непримечательным и идеальным. Я вижу себя живущей здесь. Вижу нас вдвоем здесь.

Мое сердце радостно подпрыгивает при мысли об обыденной жизни с ним. Мне не хватает этой нашей повседневной болтовни, а еще больше времени наедине – купаться в его любви, дарить свою, заниматься ею.

Я беру книги и рассматриваю их. Один экземпляр мне, другой – Оливеру. Мне не нужно его одобрение, я знаю, что книга хороша. Но я хочу, чтобы он первый ее прочитал, потому что это и наша с ним история. Кое-что он уже видел, но я не удивлюсь, если, взявшись, он не остановится, пока не дочитает до конца. Теперь-то я понимаю, как сочиняю: загружаю собственную жизнь на эти страницы, переношу себя в разные ситуации и наблюдаю, как бы я реагировала, выживала, как использовала бы происходящее себе на пользу.

Взявшись за молоток в виде R2-D2, я стучу им в массивную деревянную дверь. Есть что-то обнадеживающее в том, как выглядит Оливер, открывший дверь: одетый в джинсы и футболку, со спутанными волосами и с надкушенным яблоком в руке. Несмотря на произошедшее между нами за последние несколько недель, он по-прежнему единственный мужчина, кого я когда-либо любила.

Увидев меня, он расплывается в счастливой улыбке и открывает пошире дверь, а я на краткое мгновение задаюсь вопросом: неужели я могла бы быть с кем-то еще, кроме Оливера Ло, ставшего понятным для меня, всегда открытого и безоговорочно искреннего.