Мое прекрасное искупление - Джейми Макгвайр

– Она очнулась.

– Я передам медсестре.

Вэл легонько похлопала меня по колену:

– Скоро придет Стефани с твоими обезболивающими. Она потрясающе работает. И думаю, она влюбилась в Томаса.

– И чем она отличается от других? – донесся из темного угла голос Сойера.

– Привет, Чарли, – сказала я, при помощи пульта слегка приподнимая кровать.

Они с Марксом сидели в другом конце палаты. Сойер нахмурился:

– За последние сутки ты уже раз чуть не умерла. Не заставляй снова убивать тебя.

Я засмеялась и тут же задержала дыхание:

– Черт, а это больно. Даже представить себе не могу, каково с двумя ранами. Когда Томас проснется, то наверняка даже не сможет пошевелиться.

Я взглянула на Томаса и пожала его руку. Он моргнул.

– С добрым утром, приятель, – сказал Маркс.

Томас сразу же взглянул налево. Черты его лица смягчились, а губы расползлись в усталой улыбке.

– Привет.

Он поднес мою ладонь к губам и поцеловал ее. Потом опустил голову на подушку.

– Привет.

– Думал, я потерял тебя.

Я поморщила нос:

– Нет!

– Все, я пошел. – Сойер поднялся. – Рад, что вы оба в порядке. Увидимся на работе.

Он подошел ко мне, поцеловал в макушку и зашагал прочь.

– Пока, – сказала я.

Вэл улыбнулась:

– Он пообещал подписать бумаги.

– Правда? – удивленно спросила я.

– При условии, что квартира останется ему, – фыркнул Маркс.

Я взглянула на Вэл. Она пожала плечами:

– Надеюсь, ты говорила серьезно, когда предложила жить с тобой.

– В любом случае это временно, – сказал Маркс. – Собираюсь уговорить ее переехать ко мне.

– Иди на хрен, – огрызнулась Вэл, а потом улыбнулась мне. – Тебя пусть волнует лишь то, как ты идешь на поправку. Я обо всем позабочусь. К тому же сейчас очень подходящий момент. Должен же кто-то помочь тебе со стряпней и уборкой.

Маркс взглянул на Томаса:

– Тебе чертовски не повезло, приятель.

– А можно я тоже к тебе перееду? – пошутил Томас.

Он задержал дыхание, чтобы поудобнее устроиться.

– Нам пора. – Вэл махнула рукой Марксу. – Дай им отдохнуть.

Маркс кивнул, встал и похлопал по нижнему бортику кровати Томаса:

– Развлекайся тут, братишка. Мы присмотрим за всем.

– Я боялся, что ты это скажешь, – проговорил Томас.

Маркс протянул руку Вэл, и они вместе вышли в коридор.

– Что с Гроувом? – спросила я. – Есть новости?

Томас кивнул:

– Маркс сказал, что они ситуацию контролируют, придерживаясь той же версии – неудачный случай уличного ограбления.

– А что со свидетелями?

– О них позаботились. Бенни не догадывается, что скоро в его дверь постучит Трэвис, а Тару решит, что просто лишился внедренного агента. Расследование пойдет дальше, как и планировалось.

Я кивнула. Томас потер свой большой палец о мой, и я посмотрела на наши ладони.

– Надеюсь, все хорошо, – сказал он.

– Лучше, чем хорошо.

– Ты ведь знаешь, что это значит, да?

Я покачала головой:

– Одинаковые шрамы.

На моем лице появилась широкая улыбка.

Томас прижал мою ладонь к своей щеке, а потом поцеловал запястье. Он медленно опустил наши руки на матрас, устроился поудобнее и расслабился. Лежал он так, чтобы видеть меня, пока засыпает.

Томас нуждался во мне. С ним я была счастливой, а иногда и сумасшедшей, но в одном он не ошибался: лишь вместе мы что-то значили. Я больше не хотела размышлять, что случится дальше, как добиться успешных отношений, анализировать вероятности или силу собственных чувств. Наконец я нашла любовь, которая стоила риска и разбитого сердца.

Нам потребовалось обрести друг друга, чтобы понять: любовь нельзя контролировать. Прогнозы, предположения и принципы – все это иллюзия. Моя любовь к Томасу была необузданной, безудержной, непреодолимой, но… это ведь любовь. Настоящая любовь.

Прошли годы с тех пор, как я в последний раз распаковывала коробки, заполонившие каждую комнату, но я все еще улыбалась при виде своего упорядоченного беспорядка. Воспоминания, как я приехала в свою первую квартиру в Сан-Диего – даже несмотря на несколько беспокойных месяцев, – грели мне душу, и они же помогли мне справиться со стрессом во время обучения на должность аналитика разведданных в Национальном центре по анализу криминальной деятельности в Квонтико.

Полгода назад я подала заявку на работу своей мечты. Через три месяца я получила перевод. Теперь же, в халате и махровых носках, я распаковывала платья, какие носила бы в Сан-Франциско. Я вновь пообещала себе не настраивать термостат, а в спальне собиралась держаться поближе к пламени камина.

Я развязала халат, распахнула его, потом задрала серо-лиловую толстовку ФБР и положила руку на круглый шрам на животе. Эта затянувшаяся рана всегда напоминала мне о Томасе, помогала представить, что он близко, когда его нет рядом. Наши одинаковые шрамы давали ощущение того, что над головой у нас одно небо, даже еще лучше.

Звук мотора стал громче, к дому подъехала машина, по стенам заскользил свет от фар и исчез. Я пересекла гостиную и выглянула из-за штор рядом с входной дверью.

В округе царила тишина. Никакого транспорта, кроме машины возле моего дома. Почти все окна по соседству были темны. Я просто обожала новый дом и новый район. На моей улице жило много молодых семей, и хотя в дверь постоянно стучали школьники, продавая шоколад или сыр, чувствовала я себя здесь как дома.

Из машины выбралась темная фигура со спортивной сумкой в руках. Вновь включились фары, машина сдала назад и умчалась прочь. К моему крыльцу медленно подошел мужчина, и я вытерла вспотевшие ладони о толстовку. Он не должен был приехать так рано. Я не приготовилась.

Он взбежал по ступенькам, но замешкался у двери.

Я повернула ручку замка и потянула дверь на себя.

– Все закончилось?

– Закончилось, – сказал Томас.

Вид у него был измотанный.

Я распахнула дверь, Томас вошел и обнял меня. Он стоял молча, затаив дыхание.

С момента моего перевода мы жили в противоположных концах страны, и я уже привыкла скучать по нему. Но когда они с Трэвисом умчались всего через несколько часов после того, как последние из его вещей были доставлены в наш новый дом в Квонтико, я забеспокоилась. Задание было чрезвычайно опасным. Томас и Трэвис вместе провели рейд в офисах Бенни Карлиси, так что организованная преступность в Вегасе уже не станет прежней.