Мастиф - Елизавета Огнелис
Шрифт:
Интервал:
Мастиф сам назначил встречу — это было одним из условий переговоров. Они встретились на бывшей площади Революции, прямо посреди дороги. Немногочисленные прохожие с бадьями и санками старательно обходили большой костер, который развели «волкодавы». Александр сидел один, тянул руки к жаркому пламени, щурился, и думал о своем. Он подготовился к встрече. Понимал, что на этот раз пришлют женщин, будут не приказывать-требовать, а просить… Проходили, знаем. Отдашь палец — отрубят всю руку. Хотя, может быть, удастся договориться. Может, ему место предложат? В правительстве. Или губернаторство… Вот ведь! Плевал он на все правительства и губернаторов. Ему бы еще годик выиграть. Или два… Оборзело государство. В столицу теперь пройти — десять блокпостов миновать надо. Кремль тремя кругами солдатни окружили.
Эх, было бы на самом деле царство небесное и адское; существовали бы бог и дьявол! Если бы это все было, то после смерти Александр посмотрел бы в глаза этим товарищам. Что одному, что второму:
— Что ж вы, суки, делаете? — спросил бы он.
Да только боги теперь по улицам разгуливают, на глупые вопросы не отвечают.
По-другому надо спрашивать:
— Что ж мы, сволочи, делаем?
— Здравствуйте, — сказал за спиной чуть хрипловатый женский голос.
— Здравствуйте, — спокойно отозвался Александр, поднялся, отступил от костра на шаг, и только потом обернулся.
— Вы кто такие? — спросил он, и увидел, как лица «переговорщиков» расслабились, словно тень слетела.
«Поздоровайтесь. Пусть он заговорит первым. Постарайтесь сразу представиться, — рекомендовал один из психологов. — Надо дать ему почувствовать, что вы тоже люди. Полдела будет сделано».
— Елена Петровна, — представилась женщина с хрипотцой. — Ткачиха.
— Владимир Геннадьевич, потомственный токарь, — произнес пожилой мужчина и подкрутил густые усы.
— Алексей…
— Надежда…
— Сергей…
— Фаина…
— Валентина…
— Что надо? — спросил Александр, и радушия в его голосе не чувствовалось. Знаем мы этих потомственных токарей.
— Не очень удачное место для разговора, — обратилась к Саше Елена Петровна. Тот только плечами пожал:
— Тогда зачем пришли?
«Он сразу возьмет быка за рога. Помните, что Мастиф — человек дела. Кстати, рекомендую в разговоре употребить пару нецензурных выражений — в рамках приличия, конечно».
— Дело у нас, — начал Владимир Геннадьевич. — Пришли мы не с просьбой, и уж тем более не с требованием. Разговор есть.
— Говори, — равнодушно разрешил Александр.
— Прежде всего мне самому интересно… чего вы добиваетесь? Что вам надо? Неужели не понимаете — что вы делаете, и что натворите еще?
«Не пытайтесь пробудить в нем совесть или стыд. Говорите только от своего имени. Помните — он не совсем человек. Он дикарь, одновременно осторожен и доверчив. Переходите сразу к делу».
— Я добиваюсь, чтобы вы ко мне не лезли. Вот вы пришли, на мозги мне капать будете. Знаете, как можно решить эту проблему? — рука Мастифа будто сама собой легла на оружие, и этот жест не укрылся от остальных.
— Знаете, — мягко проговорил «потомственный токарь». — Мы ведь пришли вас просить помощи. Неужели вы не хотите остановить эти зверства? Вам предлагают пост эмиссара — это должность исполняющего обязанности генерального секретаря.
— Ого, — вырвалось внезапно у Александра.
Что эти люди знают о генеральном секретаре?
— Судуйская область будет имеет особый статус, — поддержала Елена Петровна.
— Слушай, токарь, а сливная стружка на каком металле идет? — спросил вдруг Мастиф. И сразу повернулся к Елене Петровне. — А если во всем цеху нить рвать начинает — это что случилось?
— В каком смысле — сливная? — оторопело спросил Владимир Геннадьевич, проработавший в токарях полгода, и оставшиеся двадцать лет возглавлявший профсоюз.
Мастиф пригнулся. Дуло автомата, казалось, смотрело на каждого.
— Ну что, кончить меня вздумали?
— Это влажность упала, — негромко произнесла Валентина, невысокая женщина с приплюснутым лбом. — Влажность в цеху надо поднимать — потому нитку рвет…
Среди «переговорщиков» Валентина, пожалуй, самая молодая. Ей всего тридцать пять лет; ее восемнадцатилетний сын ушел по повестке в армию — и не вернулся. Положили его сверхчеловеки на улице, даже искать нечего — растворился, как не было. А она пришла сегодня посмотреть на человека, который побывал в самом логове сверхлюдей. Она думала, что сможет убедить, показать, поговорить, сделать союзником. Мастифа Валя видела на фотографии, но думала, что из хмурого паренька тот стал здоровенным косматым мужиком с топором; глаза горят как у дьявола. Оказалось — маленький тощий мужичонок в порванном бушлате и шапке-ушанке. Жалкий, даже смешной, а глаза — как будто пеплом подернуты, лишь иногда вспыхивают огоньки-бесенята — но это отблески костра… Умные и тоскливые глаза у Мастифа. Как у старой служебной овчарки, которую на усыпление ведут.
— Вот смотрю я на вас, а людей-то не вижу, — негромко начал Александр.
Елена Петровна сунула руку за пазуху — она пришла в перчатках, кисти замерзли. Мастиф отреагировал мгновенно. Как-то по-особому гулко и сухо бухнул автомат, кровь разметало по снегу. Он осторожно подошел к мертвой женщине, расстегнул пальто — взрывчатки не было.
— Млять, — с чувством сказал Александр. — Ошибся. Прощения прошу. Руки на виду держите.
«Пора», — подумал потомственный токарь Владимир Геннадьевич. Он поднял руку и выстрелил — из пружинного арбалета, спрятанного в рукаве. Только Мастифа уже не было там, куда целился неумелый убийца. Тысячи раз Владимир Геннадьевич отрабатывал это движение. У него будет только один шанс. Огнестрельное оружие может не работать… Постарайтесь попасть… Не нервничайте. Мы верим в Вас. Служу России!
Как далеко эти слова! А Мастиф уже рядом — хищное лезвие входит в грудь, потом еще раз — уже в печень, и еще…
Валентина с ужасом смотрела на эту сцену. Только что был маленький, забитый, замызганный мужичонок — и вот теперь около костра, четким движением обтерев окровавленное лезвие о пальто врага, встал огромный, матерый человечище. Редко кто наблюдал такое. И еще реже тот, кто видел это — оставался в живых… Пропала сутулость, и в движениях Мастифа, даже в самых мелких, чувствовалась чудовищная сила, которая грозила разорвать все и вся, сдерживаемая единственно титанической волей. Казалось, что Мастиф за мгновение вырос до неба, развернул плечи-утесы, загородил грудью всю улицу. Не пройти через него, не повалить… Теперь она хорошо понимала — почему Мастифа так боятся. Сначала послали батальон, полк, потом — целую армию. И теперь, даже теперь — хотят только убить, никто не хочет даже понять — почему и зачем…
Прохожие не оборачиваются, только ускоряют шаг — Мастиф кого-то режет. Хорошо, что не меня… меня
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!