Капля крепкого - Лоуренс Блок

— Саттенштейн мне звонил, — сообщил я. — И напоследок я спросил, откуда появилось это прозвище, Высокий-Низкий Джек. И он не знал.

— А потом вспомнил, что ли?

— Откуда мне знать? Ведь я так и не смог встретиться с ним, не успел. Вообще-то думаю, что нет. Просто вспомнил о человеке, который мог бы это знать.

— О Стеффенсе.

— Саттенштейн торговал краденым, — заметил я. — И раз уж знал Джека, мог знать и других людей, с которыми тот работал. «Эй, а где и как Джек получил это прозвище? Я думал, ты знаешь. Ведь у тебя оно тоже имеется — Ивен Стивен».

— Для Стеффенса не составляло труда договориться о встрече в районе, где жил Саттенштейн. И пробраться в квартиру Стиллмена тоже было несложно. «Алло, Грегори? Я полицейский и расследую убийство вашего друга. Ходил к нему на квартиру, забрал кое-какие его вещи у управляющего, и там оказалась пара статей, которые я готов передать вам». Или же: «У него я нашел записную книжку, он написал там кое-что любопытное, и я хотел бы обсудить это с вами». И Стиллмен его впустил.

— Без вопросов.

— А потом подкрался сзади и придушил, да? Тоже сработало, и следов не осталось, потому как после этого бедняга провисел несколько часов в петле из ремня на шее. Ну и в довершение этот сукин сын пытался вас споить.

— Что доказывает, как низко может пасть человек, начав с простого убийства, — вставил я.

— Вы говорили, «Мейкерс Марк»?

— Скорее всего купил бутылку в магазине через улицу, прямо напротив моей гостиницы. Если так, то на бутылке с обратной стороны должен быть приклеен ярлычок с адресом и телефоном магазина. Обычно они лепят такой на каждую проданную бутылку, напомнить клиенту, где он ее приобрел, и намекнуть, что будут рады видеть его снова.

— Но вы не посмотрели, был ли ярлычок.

— Нет, вылил виски, не глядя, потом выбросил бутылку и бокал в мусорное ведро, ну а затем содержимое мусорной корзины отправилось в большой бак внизу, рядом со служебным лифтом. Уборщик опустошает его два раза в день. Так что уверен, бутылку теперь не найти.

— Это не важно.

— Да, верно. Потому как что она доказывает? Что кто-то купил бутылку виски в магазине через улицу? Возможно, он купил две бутылки, одну оставил для меня, вылил содержимое второй мне на постель. А потому любопытно, как часто в том магазинчике через улицу продают сразу две бутылки «Мейкерс Марк» одному покупателю? Они бы его наверняка запомнили, но что с того? Сразу видно, парню давно исполнился двадцать один год. И он имеет право покупать виски сколько душе угодно.

— С ним встречался управляющий из дома, где жил Эллери, — сказал Редмонд. — Тогда парень выдал себя за копа. Это преступление, но дело против него завести сложно, если он просто раскрыл бумажник, помахал им перед носом управляющего и позволил ему самому сделать такой вывод. — Редмонд многозначительно покосился на меня. — Многие пользуются этим приемом.

— В «Армстронге» преступник своим бумажником не размахивал, — заметил я, — однако у бармена сложилось впечатление, что он коп. Или бывший коп. Он пошел туда с одной целью — узнать мою любимую марку виски. Но ведь это тоже не преступление.

— Нет. Мы имеем дело с парнем, который методично устраняет свидетелей убийств. Несколько лет назад убил ту парочку в Виллидж, затем погиб единственный человек, который мог его выдать. Погиб, потому что наш парень застрелил его, но у нас нет ни реальных свидетелей, ни вещественных доказательств преступления. Как и в случае с убийствами еще двух людей, которых он прикончил, чтобы не навели на его след в связи с убийством Эллери. И пока, думается мне, мы не сможем доказать, что это его рук дело.

— Он совершил акт вандализма, — повысил я голос, — испортив удобный и замечательный матрас не менее замечательным виски.

— Судебно наказуемый проступок, — заметил Редмонд. — К тому же он совершил незаконное вторжение с этой целью, но не потянет больше, чем на мелкое хулиганство. Надо бы заглянуть в Уголовно-процессуальный кодекс… Впрочем, не уверен, что стоит, поскольку опять же никаких доказательств у нас нет.

— Знаю.

— И это бесит меня, — проворчал Редмонд, — поскольку руки чешутся как следует прищучить сукина сына. Хотя бы из-за Эллери, просто из принципа. Но еще больше из-за Стиллмена, который произвел на меня впечатление порядочного парня.

— Да, именно таким он и был.

— И потом парень бы остался жив и невредим, если бы у него хватило ума не соваться в эти дела. Да, больше всего я хочу прищучить Стеффенса из-за Стиллмена. И настоящий праздник души будет, если смогу доказать, что именно он убил ту парочку в Виллидж. Тогда мы рьяно взялись за дело, а со временем охладели, не получалось свести концы с концами. И бог ты мой, какая тяжесть с плеч, если наконец закрыть это дело, верно?

— Насколько мне известно, — вставил я, — его вообще ни разу ни за что не арестовывали.

— Ни одного привода или протокола? Верится с трудом. Ведь он обтяпывал с Эллери разные делишки, наверняка был замешан в ограблениях и прочем, но ни разу не попадался… — Редмонд постукивал по столу свернутыми в трубочку письменными признаниями Джека. — Если все произошло именно так и у Эллери не было причин лгать или приукрашивать…

— Нет, здесь он был честен.

— Тогда этот Стеффенс, убивший женщину, обладает незаурядным хладнокровием. И еще заставил Эллери сделать один из выстрелов. Можно ли сказать, что это поступок человека, никогда не убивавшего прежде?

— Скорее всего это не первое его убийство.

— И, как нам известно, не последнее. Но сколько их было в этом временном промежутке? Ведь он привык решать свои проблемы именно таким образом. Как думаете, сколько проблем возникало у него за все эти годы?

Вопрос повис в воздухе. Ответить на него было невозможно. И тогда я задал встречный:

— Видите какой-то выход из ситуации? Сможете взять его хоть за что-то?

Редмонд задумался.

— Нет, — ответил он. — Пожалуй, тут ничего не смогу поделать. Да и вы тоже. Так что перспективы неважнецкие. И вообще, зачем вы здесь, а, Мэтт? Зачем мне позвонили?

— Решил, что он не остановится.

— Будет убивать дальше? Он никогда не остановится, потому что это его способ решать проблемы. Но вы, наверное, считаете, что на какое-то время преступник избавил себя от проблем. Кто у него остался?

— Ну, — протянул я, — пожалуй, только я. Как всегда.

Тем вечером я пошел на собрание в собор Святого Павла. И правильно сделал, потому как заранее внес себя в список выступающих в связи с круглой датой. Я сидел и обдумывал, как буду рассказывать свою историю. Сначала решил, что как обычно, но затем вдруг понял: надо начать с конца, с последней рюмки, которую я взял, но не выпил, заказал, но оставил на стойке бара. Ну а потом пошло-поехало… И я распинался примерно с полчаса, откровенничал о своем последнем годе жизни, о первом годе трезвости.