Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер

– Уайтхолл… – повторила она, содрогнувшись всем телом. – Какое ужасное место.

Мне хотелось крепко обнять ее и прижать к себе. Душа этой девочки не знала мира вот уже много лет, и впереди ее ждали лишь новые невзгоды. Я шагнул к ней и протянул письмо Марии:

– У меня совсем мало времени. Я здесь, чтобы предостеречь вас от отчаяния. Ее величество передает вам это.

Она отшатнулась:

– Ее величество? Значит, все свершилось?

– Свершится скоро. К ночи Совет признает ее. Армия герцога бежала. Его капитуляция – вопрос времени.

Закусив губу она разглядывала письмо в моей руке.

– Бог, в своей бесконечной мудрости, мне свидетель, я никогда не желала этого, – отозвалась она. – Герцог и его супруга, мои родители, Совет – все они принудили меня. Заставили выйти замуж за Гилфорда и принять их предложение. Это я и скажу Марии, если, конечно, она сможет простить меня.

– Уже простила. Ее величество знает, как вас цинично использовали.

Властным жестом она остановила меня и заговорила твердым голосом:

– Умоляю, не пытайтесь облегчить мое бремя. Я повинна в государственной измене. Мой долг – принять положенную кару. Негоже уклоняться от предназначенного судьбой, пусть даже это стоит мне жизни.

С трудом сдерживая подступившие слезы, я протянул ей письмо:

– Ее величество не допустит, чтобы вы страдали. Как только она выявит подлинных виновников происшедшего, вы будете свободны. И вернетесь домой, миледи, к своим наукам и книгам.

– Мои книги… – Ее голос пресекся.

Больше сдерживаться не было сил. Метнувшись к Джейн, я порывисто обнял ее. Она прижалась к моей груди и беззвучно заплакала.

Свет за окном угасал. В эту минуту я хотел поведать ей все. Пусть Джейн узнает, что не одинока. У нее есть дядя, которому небезразлична ее судьба. Но слова признания застряли у меня в горле. Правда слишком опасна. И без того нелегкое бремя станет для Джейн еще тяжелее. Быть может, однажды я сумею понять, зачем Дадли сотворили все свои преступления. Лишь одного я не смогу простить им никогда – разрушенной жизни этой пятнадцатилетней девочки.

Она отстранилась. На бледных щеках стремительно высыхали слезы. Взяв скомканное письмо, Джейн спрятала его в карман платья:

– Я прочту позже.

Она намеревалась сказать что-то еще, но тут раздался звон колоколов.

– Нужно спешить, – забеспокоилась она. – Вам грозит беда, если вас обнаружат здесь.

– Миледи, – отозвался я, – если я когда-либо понадоблюсь вам, лишь дайте знать.

Джейн улыбнулась:

– Даже вы не спасете от жребия, уготованного мне Господом.

Я поклонился и уже у двери оглянулся через плечо. Она вернулась к бдению у окна, вокруг хрупкой фигурки сгущалась тьма.

В коридоре на табурете сидел Сесил. Поднявшись, он поблагодарил Тома и взял меня под руку:

– Я хотел было идти за тобой. Ты слышал колокола? Нужно уходить немедленно. Самое большее через час ворота закроют именем королевы Марии. Тауэр станет ее тюрьмой.

Я отдернул руку:

– Бог в помощь. А у меня есть еще одно дело.

Сесил изумленно уставился на меня:

– Нет, и думать не смей. Я знаю, что ты затеял. Это чистой воды безумие. Она не пленница. Ей дозволено свободно перемещаться по Тауэру. Вот она обрадуется, увидев тебя живым и невредимым.

– Не обрадуется. Ее сейчас заботит только спасение драгоценного сыночка. Кроме того, доказательств не осталось. Элис мертва. Я больше не представляю угрозы, да и раньше не представлял.

– Как бы то ни было, неужели ты отдашь свою жизнь в ее руки? – В голосе Сесила впервые с момента нашего знакомства звучало искреннее участие. – Подумай как следует. Я не отвечаю за последствия.

– Вы и не должны. Перегрин ждет меня с лошадьми в поле за городом. Если я не объявлюсь к ночи, он поскачет в Хэтфилд. Можете ехать вместе, вас ведь ждет семья. Но я остаюсь. Она мне кое-что должна.

Сесил стиснул зубы. Несколько долгих мгновений он не двигался, а потом набросил плащ и поднял сумку.

– Желаю тебе обрести утраченное, – быстро сказал он и побежал вниз по лестнице, не оглядываясь.

Поборов новый приступ страха, я обратился к стражникам:

– Не покажете ли дорогу к покоям лорда Гилфорда?

– Я отведу вас к нему, – с готовностью откликнулся йомен Том.

Потертые ступени вели на верхний этаж. Поднимаясь вслед за Томом, я отчаянно храбрился. С каждой секундой грядущий разговор страшил меня все больше.

Мы оказались возле узкой двери. Том говорил со стражей, а я изо всех сил боролся с искушением сбежать. Еще не поздно догнать Сесила. Он тоже чудовище, но с ним все же привычнее вести дела. Можно разыскать Перегрина в поле, и к ночи я буду с Кейт и Елизаветой, надежно укрытый в усадьбе принцессы. Что мешает мне и дальше пребывать в неведении? Что бы ни ждало меня за этой дверью, результатом будут только новые мучения.

Размышляя, я нащупал во внутреннем кармане загадочный символ моей истории. Довольно сомнений. Я должен сделать это – хотя бы ради Элис.

– Пять минут. – Том вручил мне пистолет. – Только осторожнее. Она там, похоже, совсем взбесилась.

Он отпер и распахнул дверь. Затолкав пистолет за пояс, я вошел в покои. Посреди комнаты стоял большой, обитый кожей сундук с грудой одежды. На полу беспорядочно валялись бумаги и книги. В углу два взмокших человека пытались оттащить от стены деревянный комод. Две почти одинаковые копны светлых волос, два тела, словно отлитые из одной формы. Она обернулась на звук открывшейся двери, готовая лицом к лицу встретить незваного гостя.

– Наконец-то соизволили… – начала она и осеклась. – Кто ты? Как смеешь беспокоить нас?

Она хотела говорить властно, но голос не слушался. От прежнего облика уверенной высокомерной дамы не осталось и следа. Бросались в глаза седые пряди в ее растрепанных волосах, лицо выглядело измученным. Она как будто не узнавала меня.

Тут я сообразил: борода и шляпа. Я обнажил голову:

– Я полагал, вы узнаете меня из тысячи, миледи.

Гилфорд заскулил. Леди Дадли, яростно оскалившись, зашипела и медленно приблизилась ко мне:

– Ты? Ты должен быть мертв!

Ее глаза не выражали ничего. Теперь я понимал, что она больна. Все эти годы болезнь подтачивала ее разум и дух. Она держала это в тайне от всех, никому не удавалось проникнуть сквозь ледяную завесу. Но мало-помалу недуг одерживал верх. Все эти годы она оставалась преданной супругой, а герцог предал ее. И леди Дадли оказалась не в силах более скрывать боль и отчаяние. Она принесла свою жизнь в жертву, но в награду получит лишь забвение и неблагодарность. Подобно раненому хищнику она мечется, призывая на выручку всю свою изворотливость. Невыносимое горе – вот что сейчас двигает ею. Это я мог понять, хотя понимание и не давало утешения.