Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган - Владислав Русанов

– Да ничего, – отвечала девка. – Сидит, молчит. Шепчет что-то. На старшей речи, я все равно не понимаю.

– Ну да! – Я улыбнулся. – Ты же скоро лучше меня понимать перворожденных будешь.

Гелка смутилась, залилась румянцем. А чего тут смущаться? Она и на порубке рудознатцев за больной Мак Кехтой ухаживала, пыталась с ней разговаривать. И здесь нет-нет, а словечком перемолвятся. Мне показалось, гордой феанни даже интересно обучать ее словам старшей речи. Так в наших краях воспитывают говорящих скворцов.

– Она что-то говорит, навроде «ас’кэн’» и еще «киин’э, тарэнг’эр’эхт баас». Я первый раз слышу.

– «Ас’кэн’» – значит «проклятье», – не задумываясь, перевел я. – А «киин’э, тарэнг’эр’эхт баас» – «плакальщик, предвещающий смерть». Ох, ты ж!.. Прострел мне в бок. Что это она вспомнила?

Это произошло с нами больше двух месяцев тому назад. Переправившись через Аен Маху, мы разжились лошадьми на фактории покойного траппера Юраса Меткого, а потом несколько дней ехали в сторону Лесогорья. И вот однажды ночью в лесу повстречали бэньши. Да, именно бэньши. Я-то думал – врут древние легенды – что ходит-де по чащобам чудище когтистое, зубастое и плачет жалобно по ночам. Кого поймает, заест насмерть. Оказалось, правда. Если бы своими глазами не увидел, ни за что не поверил бы. Тогда мы с Сотником приготовились драться, мало рассчитывая на победу, но Мак Кехта вдруг заговорила с ночным страшилищем. Называла ее по-сидски сперва плакальщиком, предвещающим смерть, а потом – «м’э бохт д’эр’эфююр», что переводится как «несчастная сестра моя».

Во как! Ни больше ни меньше.

Вообще-то я всегда подозревал…

Ладно, глупая шутка.

Сида попросила бэньши уйти, оставить нас в покое. Еще сказала «пусть беда падет на одну меня» или что-то в этом роде, дословно не помню, и поклонилась ей. И чудовище подчинилось. Ушло, кануло во мрак. А феанни тяжело заболела. Едва выходили. И теперь я думал, что все позади, поговорили и забыли, а она, выходит, помнит. Помнит и ожидает подвоха и исполнения проклятья. Нет, нужно непременно поговорить с феанни. Все выяснить, по возможности развеять ее страхи.

– Что, худо дело, Молчун? – Гелка вздохнула. Похоже, не один я чувствую ее приближение, но и она научилась читать малейшие изменения моего настроения. Даже просто мимолетно промелькнувшую тревогу.

– Да уж и не знаю, что думать, белочка. Бэньши помнишь?

Она вздрогнула, кивнула.

– Тогда Мак Кехта что сказала?

Договорить я не успел.

Озерная вода, испещренная желтоватыми барашками на гребнях волн, вздыбилась прозрачным пузырем, лопнула и разлетелась крупными, тяжелыми брызгами. Присевшие на поверхность озера отдохнуть чайки в ужасе забили крыльями и попытались взлететь, но сверкающий бугор раскрылся огромной пастью, в которой исчезло сразу пять птиц. А я успел разглядеть толстые губы, обрамляющие огромную пасть – в размах рук взрослого мужчины, если не больше, четыре длинных уса с мою руку толщиной в уголках рта, выпуклые глаза, черные с золотым ободком… А потом голова сменилась спиной гигантской рыбы в черно-зеленой, круглой чешуе, «маленьким» – не больше, чем рулевое весло «Волчка», – спинным плавником. И наконец, бледно-зеленый хвост, весь в аспидно-черных иглах-лучах, расходящихся веером от корня.

Спаси и сохрани Сущий Вовне!

Хапун-рыба!

Еще одна ожившая легенда, и всё на наши несчастные головы!

Рыбу увидели не только мы с Гелкой.

Закричали в панике, забегали по палубе матросы. Кто-то схватил длинный багор, кто-то спрыгнул в трюм и появился обратно с самострелом в руках. Понятное дело, смелости им не занимать, но такой рыбище что бельты, что багры, словно мертвому припарка из крапивы с мать-и-мачехой. Живым, говорят, помогает от облысения, а покойному…

Топая сапогами, пробежал на корму сам капитан Марий. Не иначе с кормщиком советоваться.

Сперва я никак не мог взять в толк, чего они так всполошились. Ну, здоровая рыба. Подлиннее корабля будет. Пожалуй, все сто стоп в длину. И весит, надо полагать, тысячи полторы стонов.

– Бочки кидайте, бочки! – надрывался криком вольноотпущенник с серьгой в ухе.

– Эта… Вот! Дудеть в дудку надо! Дудка есть? – орал другой.

Что за чушь он морозит? Какая дудка?

– Идиот! – властный голос Мария заставил его работников притихнуть и замереть кто где стоял. – Откуда у рыбы уши? В задницу дудку засунь! А лучше башку свою тупую!

– Что ж делать? – промямлил насмерть перепуганным голосом один из матросов.

– Хочешь, за борт сигай! – отрубил Тефон, горой возвышавшийся по правую руку от капитана. – Леоло!

– Слушаю!

– В «воронье гнездо», живо! Смотри за водой. Может, она вдругорядь не вынырнет.

Поименованный моряк куницей взлетел на самую верхушку мачты и забрался в укрепленную там бочку – постоянное место впередсмотрящего на судне.

– Что это было? – Мак Кехта, как всегда, была готова к бою. Вороненая кольчуга, койф, из-под которого теперь выглядывают пряди отросших за последние два месяца золотистых волос, за спиной мечи Этлена, в руках – изящный самострел. Когда успела добыть? Наверное, у ярла Мак Тетбы выпросила. Или, скорее, не выпросила – гордая феанни просить не будет даже феанна. Должно быть, сам подарил. А может, всполошенная шумом и суетой на палубе, она и взаправду решила, что дело к сражению? Ведь о пиратах, разбойничающих в узких проливах между островами, тоже забывать нельзя.

– Хапун-рыба! – ответил Марий.

– Что-что? – сида высокомерно вскинула бровь.

– Ну, рыба такая, феанни. Ииск. Рыба, – я поспешил на помощь капитану. – Рот вот такой, – не уверен, что размаха моих рук хватило показать всю ширину ее пасти. – А здоровенная – ужас…

Перворожденная кивнула:

– Поняла. Б’еел-ииск.

Значит, на старшей речи хапун-рыба называется рот-рыба. Верно. Простенько и со вкусом.

– Очень большая? – феанни приблизилась к ограждению.

– Да уж не маленькая, – недовольно скривился, словно от обиды, капитан. – Раза в полтора длиннее «Волчка» будет.

– В Закатном океане, – сказала Мак Кехта, вглядываясь в темную, подернутую рябью воду, – есть рыбы вдвое длиннее. Их бьют гарпунами. Это такое зазубренное копье с длинным наконечником. Есть у тебя гарпун?

– Если б у нас и был гарпун, – хмуро откликнулся Тефон, – где взять человека, умеющего гарпунить такую добычу? Я слышал, поморяне добывают морского единорога, но он мельче и…

– Береги-и-ись!!! – истошно заорал Леоло с верхушки мачты.

Глянув за борт, я увидел стремительно поднимающееся к поверхности из озерной толщи светлое пятно. В памяти сразу всплыл давний сон…

Поверхность Озера вскипела белой пеной.