Око мира - Роберт Джордан

Из переулка, размахивая руками и гневно крича, выскочил бородач в длинном фартуке, но один взгляд на троицу, тщетно пытающуюся отряхнуть грязь со своих плащей, — и он исчез в переулке даже быстрее, чем появился оттуда. Ранд глянул на крышу лавки — Мэта там не было. Такая меткость под силу любому мальчишке из Двуречья, но результат превзошел всякие ожидания. Ранд не смог удержаться от смеха; шутка была совершенно дурацкая, в духе Мэта, но все равно было смешно. Когда Ранд вновь повернулся лицом к улице, трое Белоплащников смотрели прямо на него.

— Ты увидел нечто смешное, да?

Говорящий стоял чуть впереди остальных. Его немигающий взгляд был надменен, в глазах вспыхивали искорки, словно ему было ведомо что-то важное, нечто неизвестное больше никому.

Смех Ранда враз оборвался. Он и Чада Света остались наедине с бочками и грязью. У людей вокруг как-то тут же нашлись неотложные дела в других концах улицы, подальше от них.

— Страх пред Светом сковывает твой язык? — От гнева узкое лицо Белоплащника вытянулось еще больше. Он недоверчиво посмотрел на эфес меча, выглядывающий из-под плаща Ранда. — Возможно, ты несешь за это ответственность, да? — У него, в отличие от двух других, на плаще под вышитым солнцем красовался золотой бант.

Ранд попытался прикрыть меч полой, но плащ вместо этого совсем соскользнул с плеча. Где-то в глубине души у юноши возникло крайнее изумление тем, как он себя ведет, но мысль эта была какой-то далекой и отстраненной.

— Всякое случается, — сказал Ранд. — Даже с Детьми Света.

Узколицый мужчина приподнял бровь.

— Ты так опасен, юнец? — Белоплащник был по виду ненамного старше Ранда.

— Клеймо цапли, Лорд Борнхальд, — предостерег узколицего один из стоящих позади.

Узколицый вновь бросил взгляд на эфес Рандова меча, — у всех на виду блестела бронзовая цапля, — и глаза Белоплащника мгновенно расширились. Затем он поднял взор, всмотрелся в лицо Ранда и недоверчиво хмыкнул.

— Он слишком молод. Ты — нездешний, да? — холодно спросил он у Ранда. — Откуда ты?

— Я только что приехал в Байрлон. — Легкий зуд пробежал по рукам и ногам Ранда. Он почувствовал прилив крови, почти осязаемое тепло. — Вы, случаем, не знаете хорошей гостиницы?

— Ты уклоняешься от моих вопросов, — перебил его Борнхальд. — Какое зло в тебе, что ты не отвечаешь мне?

Его спутники шагнули вперед и встали по бокам Борнхальда, с посуровевшими бесстрастными лицами. Хоть пятна грязи никуда не делись, теперь в этой троице ничего смешного не было.

Нервное возбуждение охватило Ранда целиком, сердце лихорадочно колотилось. Ему хотелось смеяться, он чувствовал себя просто замечательно. Слабый голосок в голове кричал: что-то не так, но юноша мог думать лишь о том, что его переполняет энергия, она готова вырваться наружу. Улыбаясь, Ранд качался на пятках и ждал, что произойдет дальше. В глубине души он отстраненно размышлял над тем, во что все выльется.

Лицо предводителя Белоплащников налилось краской. Другой на дюйм вытянул свой меч, демонстрируя сталь клинка, и заговорил дрожащим от ярости голосом:

— Когда Дети Света задают вопросы, деревенщина ты сероглазая, они требуют ответов, иначе...

Узколицый оборвал его гневную тираду, положив руку ему на грудь. Борнхальд кивком указал на дальний конец улицы.

Явилась Городская Стража — дюжина мужчин в круглых стальных шапках и коротких кожаных куртках с железными заклепками, держа дубины в руках, словно бы они знали, как с ними управляться. Стражники молча стояли в ожидании, шагах в десяти от Белоплащников и Ранда.

— Этот город утратил Свет, — прорычал тот, что наполовину вытащил свой меч. Он повысил голос и крикнул Страже: — Байрлон стоит в Тени Темного!

Повинуясь жесту Борнхальда, он со стуком вогнал клинок обратно в ножны.

Борнхальд вновь повернулся к Ранду. Глаза его сверкали всеведением.

— Приспешникам Темного не скрыться от нас, юнец, даже в городе, что стоит в Тени. Мы еще встретимся. Можешь быть в этом уверен!

Он развернулся на каблуках и, сопровождаемый по пятам обоими спутниками, зашагал прочь, словно бы Ранд перестал для него существовать. По крайней мере, в эту минуту. Когда Белоплащники дошли до запруженной людьми части улицы, то, как и раньше, вокруг них сразу образовалась та же, на первый взгляд случайная, пустота. Стражники потоптались на месте, разглядывая Ранда, затем пристроили дубинки на плечи и отправились за троицей в белых плащах. Им пришлось пробивать себе дорогу в толпе криками: «Дорогу Страже!» Мало кто уступал им путь, да и то неохотно.

Ранд по-прежнему качался на пятках, ожидая чего-то. Зуд был таким сильным, что он едва не дрожал; он чувствовал, будто весь горит.

Из лавки вышел Мэт, изумленно посмотрел на Ранда большими глазами.

— Нет, ты не заболел, — заявил он. — Ты спятил!

Ранд глубоко вздохнул, и возбуждение разом улетучилось, словно воздух из проколотого пузыря. Теперь, когда все миновало, он был потрясен происшедшим, осознание того, что он только что совершил, нахлынуло на него. Облизнув сухие губы, юноша встретил пристальный взгляд Мэта.

— Наверно, нам сейчас лучше вернуться в гостиницу, — нетвердым голосом произнес он.

— Да, — сказал Мэт. — Это уж точно. Думаю, и впрямь лучше вернуться.

Улица вновь стала заполняться народом, и не один прохожий окинул двух парней внимательным взором, шепча при этом что-то своему спутнику. Ранд был уверен: слух о происшедшем разойдется широко. Какой-то безумец пытался затеять драку с тремя Чадами Света. Есть о чем потолковать. Может, именно сны-то и лишают меня разума.

Несколько раз друзья, заблудившись, плутали по одним и тем же улицам, но вскоре случай свел их с Томом Меррилином, который величественно вышагивал в этом столпотворении. Менестрель налево и направо говорил, что вышел размять ноги и глотнуть свежего воздуха, но любому, кто дважды посмотрел на его многоцветный плащ, он заявлял звучным голосом:

— Я — в «Олене и Льве», но только этот вечер.

Первым сбивчиво рассказывать Тому о снах и о своих сомнениях, говорить Морейн о кошмаре или нет, начал Мэт, а Ранд лишь поправлял и дополнял его, поскольку в том, как они запомнили этот сон, были различия. Или, может, сон каждого из них сам чем-то немного отличался, подумал Ранд. Тем не менее в главном их впечатления сходились.

Ребята успели выложить немногое, прежде чем Том стал слушать со всем вниманием. Едва Ранд упомянул Ба'алзамона, как менестрель сграбастал их за плечи и приказал попридержать языки, приподнялся на цыпочки, оглядывая толпу поверх голов, а потом вытолкнул парней из толчеи в тупичок переулка, где не было ни души, лишь валялось несколько корзин да неподалеку лежала, свернувшись клубком от холода, рыжая собака — худющая, с выпирающими ребрами.

Том пристально всмотрелся в людской поток, выискивая взглядом, не остановился ли кто их подслушать, затем повернулся к Ранду и Мэту. Его голубые глаза буравили их насквозь. Время от времени менестрель бросал настороженные взгляды на улицу.