История Сибири. От Ермака до Екатерины II - Петр Словцов

1733 г. Имянный указ в успокоение ясачных Охотского и Камчатского ведомств.

1734 г. В Тобольске чрезвычайное наводнение, 7-ю вершками превышавшее прежнюю водополь, случившуюся за 96 лет. Абулхаир-хану, за приведение малой киргизской орды в российское подданство и за мнимое к тому же склонение аральского хана, — похвальная грамота. Поручено Кирилову возвесть укрепленный город при устье Ори. Сибирский Приказ торгует ревенем, который в 1727 г. отдан в народную торговлю, торгует с воспрещением частным людям под смертную казнью и под опасением заказненья всех животов. Татищеву, прежде помянутому, дается умный наказ для управления уральскими заводами, с полномочием заводить заводы в провинции Вятской, в Башкирии, на Алтае и в Нерчинском краю.

1735 г. Необычайное обилие серебра, вымениваемого на Кяхте за лошадей, скот и другие статьи продовольствия, закупаемые и китайцами и чжунгарами, для обоюдных войск. Третий Башкирский бунт, по поводу заложения крепости при устье Ори.

1736 г. Иркутская провинция, непосредственно подчиняясь Приказу, отделяется от начальства тобольского, с которым и списывается сообщениями. В половине сего года бывшему иркутскому вице-губернатору Жолобову за тяжкие клеветы на тобольских начальников, за разные противозаконные поступки и похищение казенного достояния до 35 000 р. отсечена голова в Петербурге, спустя 15 лет после суда, совершившегося над сибирским губернатором кн. Гагариным[181]. Местная летопись, похваляя Жолобова за знание в делах, обвиняет его в алчном мздоимстве и кровавой жестокости, чем доказывается, что есть перст, пишущий правду против корыстолюбия и бесчеловечия, даже при Эрнсте Бироне, который сам состоит подсудимым истории, за такие же неправды. Горные заводы переходят к пришлецу Шемберху, с именем генерал-берг-директора, которому Татищев подчиняется, потом перемещается в Оренбургскую комиссию для положения дела о Башкирском бунте на мере, дабы впредь не могло быть подобных замешательств.

1737 г. Камчатские сопки навели великий страх на полуостров.

1738 г. Требуются для Императорского зверинца из Сибири живые маралы, соболи, дикие лошади, бобры, барсы или тигры, пестрые козочки 5-копытные на каждой ноге (гиенны) и т. п. Двукратное требование редких четвероногих и птиц, затеянное обер-егермейстером Волынским, отменено после злополучной его кончины. Рассматривается вопрос: выгоднее ли содержать заводы казною или частною рукою? Вопрос сей можно бы переложить в следующий: кому легче найти знающих людей для заводского дела, казне или частному лицу? Падение горной промышленности решено, как между тем опытный заводчик Демидов успел перенесть с 1726 г. рабочие руки в веселые предгорья безыскусственного Алтая, сохранившего, однако ж, следы бывалых копей.

1739 г. Снова со всею строгостию указывается для провоза товаров одна дорога чрез Верхотурье, и поэтому дорога, которую Татищев думал установить из Екатеринбурга на Кунгур, опять запала. Мастера с уральских казенных заводов, по представлению Шемберха, переводятся в Лапландию. Казенный караванный торг колеблется, и право его отдается в компанию капиталистов и знатных персон, как пояснено в следующем году. Не видны ли тут пальцы Бирона? Ос. Ямской заведен при Пенжинском заливе для надзора за коряками.

1740 г. Поставлено в обязанность прокурору Сибирской губернии, чтобы при представлениях Сенату и генерал-прокурору о преступниках, осуждаемых губернскою канцеляриею, он пояснял содержание дел и подведение законов, на каких именно состоится приговор. Историограф Миллер, возвращаясь из Сибири, увозит для Академии наук остов великого животного, лежавший у ворот Софийского дома, но какого животного, Сборник не умел сказать.

1741 г. Кабинет-министры определили дать знать Сенату, чтобы усилить в ос. Анадырском отряды строевой и казачий. Причина очевидна: данный толчок подается и отдается. Демидову позволяется устроить крепость при Барнаульском заводе, окружаемом пустынею и степными грабителями. Сибирской канцелярии дан наряд сблизить приличное число войск с границею, для наблюдения за движениями чжунгарского полчища.

Давно бы надлежало упомянуть, что жаждущий бессмертия Беринг вторично отправился в 1733 г. в Камчатку с флотскими офицерами, многими учеными, геодезистами и морскими служителями, числом до 200, для изведания устья Амура, определения расстояний между берегов Камчатки и Америки, для подтверждения первого решения о проходе между Азией и Америкой и для обогнутая Чукотского Носа, в связи с гигантским осмотром берегов Ледовитого моря от Двины. Давно бы надлежало сказать, что с 1734 до 1742 г. моряки наши странствовали по прибережным зыбям негостеприимного моря с неутомимостью, с самоотвержением, хотя и не удалось им достигнуть ожидаемых подробностей науки. Тут и там не доделано дело великое, как невидимая рука на пустынном острове выносит урну и ставит ее на ростральных обломках. История морская вырезывает на ней имена Беринга, Чирикова, Прончищева, Лассениуса и Лаптева; рассказывает их заслуги, труды, изнурения, жалостную кончину троих, и вот свинцовые буквы бессмертия! Читатель с сердцем не изгладит их и слезами.

Из хронологического обозрения, как здесь представлено, нетрудно усматривать: а) заботливость о распространении просвещения христианского и учебного, б) заботливость об улучшении образа управления, в) заботливость об умножении металлов извне и о домашнем распространении заведений металлических, г) заботливость об обеспечении сухой сибирской границы и об узнании границы приморской. Сии и другие неминуемые статьи будут оглавлениями периода, оканчиваемого воззрением на достопамятности сибирские.

Здесь речь идет о просвещении в двояком значении: о просвещении иноверцев в православной вере и о просвещении русских сибиряков в ученье. Начатки того и другого, особенно первого, принесены из рассадника киевского.

1. Просвещение христианское.

Митрополит Филофей, как муж ученый, напутствованный также учившимися монахами и бельцами, в числе которых надобно полагать и Григория Новицкого, дееписца, для того и отправлен в Сибирь, чтобы, во исполнение воли Петровой, распространить христианство в стране идолопоклоннической до самого Пекина. Между тем как Филофей строил и украшал храмы, поправлял монастыри, поновлял в Софийском соборе иконостас резьбою и живописью, рассудилось ему предварительно послать к Джебдзун-кутухте своих ученых для разведания о веровании ламайском и придать им молодых людей для изучения монгольского языка. Наши ученые достигли до куреня халхасского кутухты и ограничились рассматриванием буддизма. Кутухта, дабы показать гостям свою важность и благоговение поклонников, раз собрал тысячи две лам и, окруженный сею толпою, вошел в кумирню и, посидев на возвышенном месте, задал гостям вопрос: сколько в этот день родилось на свете? Наши ученые, как бы издеваясь над высокоумием, сами вместо ответа скромным образом предложили не менее забавный вопрос: сколько в этот день умерло людей в целом свете? Ответствовано, что в минуту вопроса много могло умереть: под тем же предлогом и гости отказались от решения нерешимой задачи. Можно верить, кутухта, напоенный из Моря Притчей и небылиц буддийской космологии, желал бы предложить и другие неприступные вопросы, но за недостатком доброго переводчика осталось неизвестным, чем кончилась степная беседа. Новицкий упоминает еще, что привезенные ученики, хотя и были приняты скоро, по замеченному к ним невниманию, возвратились в Сибирь без успехов. Посылка, кончившаяся без последствий, принесла, по крайней мере, Тобольской иерархии первое сведение о внешних обрядах буддизма и, быть может, о духе его. Нетрудно в этом ученье заметить некоторые истины наизнанку: самоотвержение с целью фиглярства, понятие об обожении человека в смысле земном, понятие о вечном Мелхиседеке чрез цепь перерождений, несколько похожих на мечтания пифагоризма. Истинно, буддизм есть море превращений индо-овидиевских.