Вне правил - Джон Гришэм

А что, если Свэнгер не врет? И Джилиана Кемп вместе с Хизер Феррис действительно входят в группу девушек, которых похитила банда секс-торговцев и заставляет не только работать стриптизершами, проститутками, но и рожать? Сам факт, что мне это известно, или, во всяком случае, что я это подозреваю, заставляет меня чувствовать себя сообщником. Я не являюсь адвокатом Свэнгера и заявил об этом более чем определенно. Я помню, какой прилив адреналина ощутил, сжимая в руке пистолет и желая положить конец его жалкой жизни. Никакие этические соображения не заставят меня хранить молчание и соблюдать конфиденциальность по отношению к этому мерзавцу. Но даже если бы было иначе, я, наверное, решился бы их нарушить ради спасения хоть кого-то из девушек.

Я уже давно перестал переживать по поводу этики. Враги в моем мире беспощадны и не имеют жалости. Стоит мне дать слабину, и со мной тут же разделаются.

Уже час ночи, а сна нет ни в одном глазу. Наоми переворачивается и пододвигает ко мне ногу. Я нежно провожу рукой по ее бедру – удивительно, какой гладкой может быть кожа! – и она реагирует тихим возгласом, как будто где-то в глубинах сна ей понравилось мое прикосновение. Я замираю и закрываю глаза.

Моя последняя мысль – о Джилиане Кемп, живущей в кошмаре рабства.

Почти всю субботу мы с Напарником проводим в подвальном помещении конторы двух Гарри, изучая анкеты кандидатов в присяжные и объемные отчеты, сведенные воедино Клиффом, консультантом по жюри присяжных, который за свои услуги выставил мне счет в тридцать тысяч долларов. Пока расходы на защиту Тадео составляют почти семьдесят тысяч долларов, и все это из моего кармана, и сумма, конечно, будет расти и дальше. Мы с Тадео, понятно, не обсуждали вопросы гонорара, поскольку это пустая трата времени. Денег у него нет, а Мигель, как и остальные члены банды, не считают нужным об этом задумываться. Они уверены, что, несмотря на скоротечность карьеры Тадео, я сумел достаточно на нем заработать. К тому же я не исключаю, что, по их мнению, устранение Крепыша и Стилета стоит немало. Око за око. Так что мы в расчете.

Клифф придерживается мнения, что защита Тадео Запаты – дело непростое. Он со своей фирмой проделал обычную работу: 1) опросил тысячу зарегистрированных избирателей в этом административном округе, задав им гипотетические вопросы; 2) быстро собрал данные на всех двухсот потенциальных присяжных заседателей; 3) изучил все сообщения в СМИ об инциденте с избиением Шона Кинга. Тридцать один процент опрошенных знают об этом случае, и подавляющее большинство из них за то, чтобы признать Тадео виновным. Восемнадцать процентов смотрели видео. Обычно процент людей, которым известно о предстоящем деле об убийстве, даже если оно сенсационное, не превышает десяти.

В отличие от других консультантов, Клифф славится прямотой суждений, за что я его и ценю. Его выводы сводятся к следующему: шансы на оправдание Тадео Запаты призрачны. Шансы на признание его виновным велики. Лучший вариант – сделка с признанием вины в наименее тяжком из вменяемых преступлений, чтобы избежать суда.

Прочитав отчет, я тут же ему звоню:

– Послушай, Клифф, я плачу тебе такую кучу денег, а за это получаю совет сдаться?

За словом в карман он никогда не лез и тут же отвечает:

– Вообще-то я бы так и сделал не раздумывая. Твой клиент по уши в дерьме, и жюри впаяет ему по полной.

В понедельник Клифф будет находиться в зале суда – наблюдать за происходящим и делать пометки. При всей моей любви к камерам и всеобщему вниманию, на этот раз я бы с удовольствием обошелся без них.

В четыре часа мы с Напарником отправляемся в университет в моем новеньком, доведенном до ума фургоне «форд». В нем есть все, что только может быть в шикарном мобильном офисе. По просьбе Напарника я согласился поменять цвет кузова с вызывающе черного на мягкий бронзовый. С двух сторон небольшими печатными буквами выведена надпись «Подрядчики Смит» – еще одна деталь, на которой настаивал Напарник. Он убежден, что теперь нам станет легче сливаться с потоком, а выследить нас будет сложнее – и полиции, и Линку, и моим клиентам, и всем другим плохим парням, которым это взбредет в голову.

Он высаживает меня перед университетским аквацентром и едет искать место на стоянке. Я захожу внутрь, слышу разносящиеся эхом голоса, нахожу бассейн и посылаю эсэмэску Моссу Коргану. Толпы маленьких худеньких детишек азартно соревнуются в плавании. Трибуны наполовину заполнены активно болеющими родителями. Сейчас идет заплыв брассом, и на восьми дорожках пятидесятиметрового бассейна, поднимая фонтаны брызг, торопятся к финишу маленькие девочки.

Мосс отвечает: «Правая сторона, третий сектор, верхний ряд». Я поднимаю глаза, но никого не вижу, хотя уверен, что он за мной наблюдает. На мне кожаная куртка, джинсы и белая с оранжевым бейсболка, длинные волосы убраны под воротник. Бассейн, конечно, необычное для встреч место, и я не думаю, что меня узнают, но на всякий случай лучше подстраховаться. Как раз на прошлой неделе мы с Напарником перекусывали в кафе, когда к нам подошел какой-то придурок и сообщил, что, по его мнению, мой маленький боец должен гнить в тюрьме до конца своей жизни. Я поблагодарил его и попросил оставить нас в покое. Он назвал меня проходимцем. Напарник поднялся с места, и тот исчез.

Я поднимаюсь по ступенькам и чувствую сильный запах хлора. Старчер однажды сказал, что ему нравится плавание, но одна из его матерей ответила, что этот вид спорта слишком опасен из-за химических веществ, которые добавляют в воду. Меня удивляет, что они до сих пор не заставили его ходить в скафандре.

Какое-то время я сижу на трибуне в одиночестве и наблюдаю за заплывом. Родители кричат все громче и громче, и вдруг крик стихает. Дети вылезают из воды, к ним подскакивают мамаши с полотенцами и советами. Девочкам на вид, насколько я могу судить со своего места, лет десять.

С трибуны, расположенной напротив, поднимается Мосс и медленно обходит бассейн. Он взбирается по ступенькам передо мной и наконец садится неподалеку. Всем своим видом он показывает, что ему очень не нравится здесь находиться и он предпочел бы общение с серийным убийцей.

– Надеюсь, это важно, Радд, – говорит он, не глядя на меня.

– И я рад тебя видеть, Мосс. И кто твоя дочь?

Глупый вопрос: вокруг бассейна крутятся не менее тысячи детей.

– Вон она, – отвечает он, кивая в их сторону.

Тоже мне умник, правда, я сам напросился.

– Двенадцать лет, плавает вольным стилем. До следующего заплыва где-то полчаса. Может, перейдем к делу?

– У меня есть предложение по сделке, но оно будет посложнее даже предыдущего.

– Ты уже это говорил. Я собирался повесить трубку, Радд, но ты упомянул Джилиану Кемп. Я слушаю.

– Свэнгер снова на меня вышел. Мы встретились. Он утверждает, что знает, где она, что она выносила и родила ребенка, которого продали работорговцы, а ее держат на героине, заставляя заниматься проституцией.