Зазеркалье Нашей Реальности - Медина Мирай

– Ничего не говорите. Я знаю, вы против войны, но хочу напомнить, что управление армией в моих полномочиях. И если вам вдруг вздумается, вы не сможете отдать меня под трибунал. Королева Великобритании освобождена от этого. Что бы ни совершила. Я вольна делать все, что захочу.

– Я не об этом хотела поговорить. Вы понимаете всю ответственность, которая падет на ваши плечи? Вам мало Съезда Мировых Лидеров? Подумайте о мирных людях.

– Мне глубоко плевать на эти безликие массы. Самого дорогого человека – свою маму – я уже потеряла. Если отступлю, то это будет значить, что она погибла зря.

Миссис Уилсон опустила голову.

– Подумайте хотя бы о брате.

– У меня нет брата. И, возможно, никогда не было.

Знакомство Саши с мамой прошло спокойнее, чем думала Анджеллина. Королева, женщина строгих правил, не спускала с новоиспеченного жениха оценивающего взора. Ее напряженное молчание наводило принцессу на мысль, что все закончится грандиозной ссорой и заявлением, что человек с репутацией Саши не может стать частью семьи Норфолк. Но германский принц вел себя так непринужденно и приветливо, что никому бы и в голову не пришло вспомнить о приписываемых ему преступлениях. Единственное, что по-настоящему настораживало и королеву, и слуг, – его алые глаза.

После пары чашек кофе мать все же улыбнулась и сказала:

– Что ж, вижу, вы достойный человек. Не будем сейчас о слухах. Я бы хотела со временем узнать вас поближе.

– С удовольствием, Ваше Величество, но я вынужден покинуть вас и Анджеллину.

– Оставайтесь же на ночь.

– Не стоит…

– Я настаиваю, Ваше Высочество. Час поздний. Зачем вам сейчас срываться домой? Мы выделим для вас лучшие из свободных покоев.

– Если вам так угодно.

Казалось, именно этого Саша и добивался. Своей милой учтивостью и демонстрацией прекрасного воспитания уже ближе к ночи он добился уважения.

– Вы заслужили их доверие, – отметила Анджеллина, заходя в свои покои.

– А иначе бы план пошел под откос.

Саша сел в вышитое серебром кресло у входа и оглядел покои принцессы. Ничем от привычных ему они не отличались: кровать с балдахином, встроенная в стену гардеробная, электрический камин, уголок с парой кресел и столиком, книжный шкаф рядом и пара десятков украшений в исполнении фигурок ангелов, часов, картин и ваз.

– Ваш любимый цвет – изумрудный? Как и ваши глаза?

– Это вы по комнате заметили? Да. – Она скрылась в гардеробной и добавила смущенно: – А сейчас, если вы не против, я бы хотела приготовиться ко сну. И вам рекомендую сделать так же.

– Вы же и так закрылись в гардеробной. Я все равно вас не увижу. Я хотел с вами поговорить. Если это вас успокоит, даже если увижу, то ничего не почувствую и не подумаю о том, о чем обычно думают другие.

Анджеллина радовалась, что он не видит, как она заливается краской.

– Дело вовсе не в этом. Я выйду в ночной пижаме.

– В чем-то вроде того платья, которое я вам выдавал у себя?

– Именно.

– Но ведь я лицезрел вас в таком же виде у себя в замке.

– У меня не было времени переодеваться. Не спорьте со мной и уходите.

Саша принялся расхаживать по комнате. До чего же много здесь барахла. Он прошел к книжному шкафу и взял первую бросившуюся в глаза книгу.

– Как вы себя чувствуете?

– Как и всегда. – Он услышал, как она зашелестела юбками. – Это странно?

– Весьма подозрительно. Может, у вас изменился аппетит? Странные мысли в голову не приходят? Может, вы чувствуете себя умнее?

– Вы переживаете за меня? – спросила она шутливым тоном.

– Конечно.

– Бьюсь об заклад, вы думаете в первую очередь о том, как эта штука повлияет на меня. Но никак не о моем здоровье.

– Да.

– Что? Это действительно так?

Саша закрыл книгу. Скучное классическое чтиво о нелепой любви с предсказуемым финалом. Интересно, не найдется ли здесь пары томов по квантовой физике?

– Расставим все точки, Ваше Высочество. Вы меня не интересуете. Я вас тоже. Мне лишь нужно понять, как ядро повлияет на вас.

– А если я все же умру?

– Что ж, надеюсь, ядро не пострадает от этого.

– Вы бесчувственный камень!

– Я просто не притворяюсь и говорю как есть. Вы бы хотели услышать ложь?

– Я бы хотела, чтобы этот кошмар закончился! Я должна выйти за вас, буквально растоптав свою жизнь.

– Напоминаю, что мы ее спасаем.

– И как же?

– Иного выхода не было. Из той ситуации, в которой нам не посчастливилось оказаться, мы могли выйти только через брак.

Тишина прерывалась шумом за дверью гардеробной и стуком книг, когда Саша возвращал их на полки.

– Я выхожу. Раз мы будем говорить, то выключите свет.

– Как скажете.

Когда свет, проникавший через невысокую щелочку под дверью, погас, Анджеллина вышла и тут же запрыгнула в свою кровать. Один из лучших моментов дня – когда мягкая постель впитывает в себя усталость тела, и блаженная улыбка расплывается на лице сама собой. Но душевное умиротворение отравила дикая мысль: что, если с подстроенной семейной жизнью им придется делить и постель?

«Пусть спит на полу!» – твердо решила Анджеллина, вновь коря себя за то, что коснулась треклятого ядра. Но вместе с тем она заволновалась: а не рассчитывает ли этот юноша на все радости хоть и фальшивой и заранее оговоренной, но все-таки супружеской жизни?

– Не то что бы меня это волновало, Саша, – начала она робко, – но просто хочу сразу сказать, что спать мы будем, может, в одной комнате, но на разных кроватях.

На Сашу напал неудержимый приступ смеха, и лицо принцессы стало пунцовым. Она услышала приближающиеся шаги шаркающих по ковру ног. Саша присел на пол в метре от ее кровати.

– Понимаю, к чему вы клоните. И как же так получилось, что ваша непорочная головушка допустила такие мысли? Это даже оскорбляет меня.

– Как это может вас оскорблять? – Анджеллина чувствовала, как горят у нее щеки, и поднесла к ним холодные руки.

– Видите ли, я в таком же невыгодном положении, как и вы. Но ко всему прочему, я с отвращением отношусь к тому, чего вы от меня ожидаете. Ваши мысли для меня забавны и унизительны одновременно. Я, конечно, понимаю, что все мы живем лишь потому, что наши родители не брезговали совокупляться…

– О, ужас! Не говорите так! – Как хотела она поскорее провалиться сквозь землю или хотя бы накинуть на лицо одеяло. Казалось, даже тьма не могла скрыть ее смущение.