Крестная мать - Звева Казати Модиньяни
Шрифт:
Интервал:
– Вам следует отдохнуть…
Фосетт продолжал, не обращая внимания на ее слова:
– Видите ли, миссис Карр, меня преследует воспоминание о смерти Натали Гудмен. А сегодня ночью я вспомнил слова одного из крестных отцов «Коза Ностры»: «Кто пытается разобраться в делах мафии, не проживет достаточно долго, чтобы разобраться в этом до конца».
Нэнси слушала его с вежливым вниманием, но позволила себе иронически улыбнуться.
– Кто слышал пение сирен, не возвращался живым на Итаку, – процитировала она.
– Вы согласны с моим мнением? – спросил Марк.
– Всего лишь вспомнилась строчка из школьной программы, и ничего больше.
– Неужели я так далек от правды? Неужели фантазирую? Неужели та действительность, с которой я столкнулся, в конце концов раздавит меня? Что со мной будет, скажите, миссис Карр?
– Не называйте меня «миссис Карр», – спокойно произнесла женщина. – Четыре года назад я развелась с профессором Карром. Я теперь всего лишь монахиня. И не смотрите на одежду. Иногда нам позволяется одеваться подобным образом.
– Тогда, сестра Анна, скажите, что происходит… Может, начал действовать Неарко Лателла?
Мысль показалась Марку вполне допустимой.
– Может, сын Фрэнка, изгнанный из семьи и сосланный на Сицилию, решил взять реванш?
Тут журналист сам почувствовал, что его догадки выглядят неубедительно.
– Ну что вы! Неарко – скучный, безвредный старик, – улыбнулась Нэнси. – С тех пор как умерла его жена, он даже перестал следить за нравственностью слуг в собственном доме. После смерти старого Фрэнка Джуниор не раз предлагал отцу переселиться в Америку. Но Неарко устроился в Агридженте и никуда не хочет уезжать.
– Тогда, может, молодой Альберт Ла Манна снова развязал войну? – попытался угадать журналист, которому очень хотелось понять, кто же его преследует.
– Без комментариев, – сказала Нэнси.
– Значит, верно? Внук Альберта Кинничи, сын Джо Ла Манны решил выступить против вас. Вы пытались стать мэром, а он хотел помешать вам. А теперь, узнав, что вы говорили со мной, он пытается уничтожить нас обоих. Верно? Рассказывать дальше?
– Не имею ни малейшего намерения прерывать ваше повествование.
– Значит, все так и есть. Вы почувствовали опасность и бросились к Хосе Висенте Доминичи искать защиты.
Нэнси дружески и сочувственно улыбнулась.
– Вы так далеки от реальности, мистер Фосетт! Молодой, как вы его называете, Альберт Ла Манна теперь солидный господин. Он руководит реабилитационным центром для калек. Ему помогают жена Бренда и старший сын Рон. Нет, мистер Фосетт, вас совсем не туда занесло. Между нашими семьями нет никакой вражды, да и семей больше нет.
– Но в интервью, данном Натали Гудмен, вы утверждали, что мафия существует. Так она есть или я ее выдумал?
Журналист хотел получить исчерпывающее объяснение. На лице Нэнси появилось выражение, напоминающее выражение учительницы, вынужденной растолковывать понятными словами кое-что не слишком понятливому ученику.
– Мафия, мистер Фосетт, конечно, существует. И она сильна, как никогда. Она стала опасней, активней, коварней, потому что действует под легальным прикрытием. Мафия – в политике, в суде, в полиции. За пультом управления нашим обществом стоит мафия. Она проникла в банки и в транснациональные корпорации. На ее ответственности – потрясения и обвалы на биржах. – Нэнси на мгновение замолкла, но тут же продолжила: – Поймите, Капоне, Лучано, Лателла, Ла Манна, знаменитые крестные отцы, на самом деле не играли такую уж важную роль в жизни страны. Многое им просто приписывали.
– Конечно, они всего лишь организовали общество взаимопомощи, – съехидничал Марк.
– О, нет! Они убивали, грабили, вымогали деньги. Но, в конце концов, это были лишь орудия в руках тех, кто занимал очень высокое положение и вел свою игру. Как адвокат и как депутат я помогала кое-кому из мафиози. Но я никогда не обижала слабого, не грабила неимущего, не толкала девушек на путь проституции, а подростков – к наркотикам. Наоборот, я всегда боролась против подобных вещей.
– Похоже, на кодекс чести мафиози, – иронически заметил журналист.
– Думайте как хотите, – спокойно ответила Нэнси. – Но потом случилось непредвиденное. Знаете, всегда вмешивается случай, или фатальное стечение обстоятельств, или рок, называйте как знаете. Жизнь моя словно взорвалась. И после этого взрыва я оказалась растерзана на куски.
Я много потеряла, но воля к жизни осталась при мне. Но уже нельзя было притворяться, будто ничего не случилось. Пришлось перевернуть страницу и начать с чистого листа. Так я сначала развелась, а потом ушла в монастырь.
– И именно эти неожиданные перемены заставили вас развестись?
– Да.
– Вы не хотели, чтобы ваш муж, человек безупречной репутации, оказался замешан в скандале?
– В каком-то смысле…
– И именно эти перемены или что-то с ними связанное заставили вас искать убежища на вилле Хосе Висенте?
– Пока мне трудно дать определенный ответ.
– Тем не менее я уверен: те же неожиданности, что вторглись в вашу жизнь и разрушили ее, теперь угрожают и моей. Думаю, кто-то уже получил приказ убить меня.
– Никто вас не убьет, мистер Фосетт, – с гордой улыбкой ответила Нэнси. – Вы под моей защитой. Именно поэтому я сюда и приехала.
Нэнси взглянула на стальные наручные часики.
– Он вот-вот приедет! – заметила она.
– О ком вы? – спросил Марк. Журналисту ничего не оставалось, как полностью довериться этой таинственной женщине.
– Из Нью-Йорка приезжает мой бывший муж, профессор Тейлор Карр. У нас семейная встреча. А вы здесь в безопасности.
– А я имею отношение к вашей семейной встрече?
– Конечно! Помните, что я вам пообещала во время нашей первой беседы? Я пообещала рассказать вам всю правду.
– Но я заметил одну вещь. Вы никогда не говорите о вашем сыне, о сыне Шона Мак-Лири. Он-то знает те секреты, что вы открыли мне?
– Нет, он многого не знает. Мой сын не имеет к этому никакого отношения. Я не позволю дотронуться до него. Я его защищала и всегда буду защищать. Он – самая драгоценная, самая чистая и незапятнанная часть меня самой.
Нэнси приснился сон, показавшийся ей реальностью, и она испугалась. Она чувствовала, как растет в ее теле ребенок, и ей казалось – в ней самой совершается чудо.
Ей приснилось, будто бы она кружит трепещущей, перепуганной ласточкой над гнездом. А из гнезда, в чаще темного, недоброго леса, улыбался ей ребенок, красивый белокурый ребенок с ясными, солнечными глазами. Ласточку-Нэнси так и тянуло к теплому гнезду. Но над ней величественно парил свирепый коршун. А внизу качалась на веточке белая голубка, охраняя гнездо. Ласточка запела, а взгляд ребенка вдруг стал серьезным и пронзительным. Коршун камнем упал на голубку, вцепился в нее когтями и унес вдаль. Солнце угасло в глазах ребенка, в них заблестели слезы. Сквозь густые ветви дерева пробился луч золотого света. «Нам нужно туда, к солнцу, – сказала Нэнси ребенку. – Мы полетим вместе. С тех пор как создан свет, ласточка ведет ребенка к далекому солнцу». Потом вдруг опустилась тьма, и ласточка с ребенком исчезли. Нэнси проснулась, чувствуя тошноту. Головная боль обручем сдавила ей лоб. Она провела рукой по набухшему животу. Ребенок не двигался, но Нэнси чувствовала: он живет, не спит, дышит. Интересно, он проснулся вместе с ней? Ему тоже снился такой же сон? А если образы ласточки, голубки, коршуна, леса были какими-то таинственными символами неизвестного языка?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!