Шанхай. Любовь подонка - Вадим Чекунов

Прошла еще неделя.

В алкогольном сумраке, в отупении, в ожидании неизбежного мертвящего ужаса правды.

По ночам я лежал на кровати, прислушиваясь к неровным толчкам сердца и звону в ушах. Днем отрешенно листал страницы новостей.

«Количество погибших в результате землетрясения в китайской провинции Сычуань достигло 65 тысяч 80 человек, еще 23 тысячи 150 человек считаются пропавшими без вести, а 360 тысяч 58 человек были ранены. Таковы, как сообщает AFP, данные, распространенные в понедельник правительством Китая. Премьер-министр Китая Вэнь Цзябао заявил в субботу, что число погибших в итоге может составить более 80 тысяч человек, добавив, что надежды обнаружить под завалами живых – больше нет».

Тела ее не нашли.

Год, что провел я в Китае после тех майских событий, ничего не изменил.

Во всяком случае, в лучшую сторону.

Иногда, просыпаясь посредине ночи от шорохов и голосов в моей пустой комнате, я садился на кровати, выпивал оставленную наутро заначку и думал о том, почему Ли Мэй перестала мне сниться.

Я разыскал среди груды вещей ее браслет и, продев в него шнур, носил на груди как амулет.

Это не помогало.

Она не приходила ко мне в сны.

Все, что я мог – хранить ее в памяти, жил одним прошлым, соскальзывая в него, как в пропасть.

Так пьяный путник, идущий вдоль оврага, оступается и катится вниз, карабкается обратно и снова валится, пока не переломает, наконец, себе ноги…

…Ноги мои едва передвигаются. Болят ступни, гудят колени, ноют спина и плечи. Все же здорово нашлялся за сегодня…

Смотрю на часы – половина первого ночи: значит – уже «за вчера».

К наступившему «сегодня» я равнодушен, оно еще толком не наступило. Я и не заметил, как меня вынесло в район Хонкоу. Это радует – «автопилот» не сбился, и я ковыляю в сторону дома.

За моей спиной – погасшие огни Пудуна и набережной.

В густой мгле едва различим силуэт телебашни.

Справа от меня – высокий забор, где даже ночью гремит стройка: забивают сваи, трещат отбойные молотки, в свете прожекторов описывает полукруг башенная стрела. Пахнет пылью, цементом и бензиновым выхлопом.

На улице движения почти нет. Изредка пролетает мотоцикл или скутер, с шуршанием проносится одинокое такси. Выезжает со стройки неуклюжий грузовик, газует, по асфальту ползет клякса вонючего дыма.

В каждой руке у меня по бутылке пива. Я прикладываюсь то к одной, то к другой.

Где-то с час назад я еще сидел возле закрытого метро на Народной площади, смотрел на желтую от фонарей дорогу, на мрачные без подсветки глыбы небоскребов. Общался – не помню, на каком языке и с кем…

Слова и мысли сыпались из меня, как горошины, выскакивали в плотный городской воздух, падали на гладкие плиты площади, отскакивали и улетали в ночное небо, веселя и меня и неведомых моих собеседников.

Так и сидел, пока не осекся вдруг, не запнулся и вновь не услышал:

«Встань и иди!»

Может, я сам себе это сказал – в таком случае, не стоило и слушать.

Но я встал и пошел, с одержимостью отца Федора, осознавшего полный крах своего предприятия.

Заходя в каждый встреченный по пути шандянь и отмечая путь пустыми бутылками.

Можно взять такси, но у меня только семьдесят юаней десятками. Я уже несколько раз пересчитал их. С каждой купюры, глядя куда-то в сторону, но мне кажется, что прямо на меня – взирает серый в темноте лик Председателя Мао. На губах его джокондовская улыбка.

«Что, тезка, как дела-то?» – дружелюбно спрашивает меня Великий Кормчий.

– Да так, как-то… – отвечаю ему негромко. – Все не так как-то…

Денег вполне хватает, чтобы добраться до дома. Но мне не хочется отдавать их очередному шифу с длинными желтыми ногтями – в обмен на сэкономленные силы и время.

Ведь силы и время – не те ценности, чтобы мне их беречь.

Пиво я допил, усмирив охватившую меня после уйгурского «косяка» жажду. Живот свисает теперь тяжелым бурдюком, выпячивается под футболкой.

На двадцатку я покупаю бутылку шанхайского бренди и пакетик шоколадного драже на закуску. Бренди – некрепкое, тридцать пять градусов. На этикетке написано, что этот напиток укрепляет и оздоравливает организм, потому что настоян на особых травах, названия которых мне все равно неизвестны.

На ходу оздоровившись парой хороших глотков, я жую драже и прикидываю свои финансовые – в других я нисколько не сомневаюсь – возможности.

Денег мне хватает ровно «на подрочить», поэтому выискивать, разглядывая через стекло массажного салона, девок и интерьер поприличнее – откровенно лень. Не все ли равно, что за девка уныло и равнодушно подергает меня за член. Не знаю почему, но дрочка в таких местах называется «фэйцзы» – «самолет». Сначала предлагают массаж – помять немного руки-плечи, но можно отказаться и сразу перейти к главному. Девка стаскивает с клиента штаны до середины бедер, берется за его естество и начинает процесс, держа наготове салфетку. Может страстно поохать и даже для ускорения процесса заголить грудь.

Обычно каждая пытается раскрутить на услугу подороже, например, когда ту же дрочку делают по очереди две девушки. Можно помыть член теплым влажным полотенцем, смазать детским кремом и потереться об него грудью, до счастливого финала. Все это не выходит за рамки понятия «массаж» и относительно легально.

Еще можно договориться на отсос и на обычный секс. Правда, не в каждом из заведений, но – можно.

Я тяну на себя стеклянную дверь.

Да, конторка не из лучших. Низкие продавленные диваны, невнятного цвета стены, старый вентилятор на стойке. Дверной проем в дальней стене прикрыт серой шторой. В щель видны несколько кушеток, похожих на медицинские. Накурено.

Четыре девицы сонно поглядывают то на меня, то на экран телевизора в углу зальчика. Две из них, в блеклых ночных рубашках, не совсем девицы, но страшные тетки с костлявыми коленками. Третья, тощая и маленькая, с короткой стрижкой, склонилась над бумажной тарелкой и ковыряется палочками в заварной лапше. Мой взгляд останавливается на последней – в сиреневом платье с глубоким вырезом на груди. Простая прическа, круглое лицо, миловидное и юное. Хотя, может, просто кажется таким в неярком освещении.

– Пойдем?

Отпиваю из бутылки еще, стараясь не морщиться.

Девица нехотя встает, не отводя глаз от телевизора. Там два седобородых китайца в ярких халатах летают над верхушками деревьев, яростно размахивая мечами. Принцесса с набеленным лицом голосит истошно – среди зеленых суставчатых стволов бамбука. Историческая драма, не иначе.