Прежде чем ты уйдешь - Клэр Свотмен

И я с убийственной отчетливостью понимаю, где нахожусь. Я снова в настоящем – каким бы ни было это самое настоящее. А вот чего я не знаю – так это того, что со мной будет и кто окажется рядом, когда я открою глаза.

Я напряженно прислушиваюсь, пытаясь настроить слух на более подходящие, более мягкие звуки. Может, я услышу чье-то дыхание? Не уверена. Постойте, а это что такое? Какой-то шорох и осторожное похлопывание. Кто-то переворачивает страницу? Кто-то читает, сидя у моей постели? Или просматривает мою историю болезни?

Я делаю глубокий вздох, готовясь открыть глаза. Раз, два, три… открывай.

Но веки словно налились свинцом. Такое чувство, будто они закрылись навсегда. Я пытаюсь поднять руки, чтобы потереть глаза после сна, но руки тоже не слушаются. Тогда я делаю волевое усилие. Левое веко чуть приподнимается, открывая узкую щелочку, в нее тотчас же попадает солнечный луч, наполняющий мою голову белым светом. Я поспешно зажмуриваюсь и жду, когда свет перестанет танцевать в моем сумеречном сознании.

Ладно, значит, я могу это сделать. Открыть глаза. Я должна это сделать.

Я снова прилагаю титанические усилия, и на сей раз левый глаз открывается практически полностью, а правый – только чуть-чуть. Мне кажется, будто мне в лицо светит лампочка мощностью 1000 ватт, я часто-часто моргаю и плачу от боли, но не закрываю глаза. Я пытаюсь сморгнуть слезы, которые упрямо текут по щекам, попадая в уши и капая на подушку, и наконец мне удается сфокусировать зрение. На белом потолке светильник. Потолок разделен на квадраты. Уродливый светильник в данный момент выключен. Я перевожу взгляд направо. Окно с полосками света, просачивающимися через серые от пыли жалюзи, делает комнату чуть более жизнерадостной. Рядом чувствуется какое-то движение, надо мной возникает чье-то лицо. Судорожный вздох.

– Боже мой, она открыла глаза! – Прохладная рука сжимает мою ладонь. – Зои, ты меня слышишь? Зои, это мама.

– Гм-гм…

– Погоди, помолчи немного. Сейчас я кого-нибудь позову. – Звук быстро удаляющихся, а затем снова приближающихся шагов. – Я скоро вернусь. Ты как, нормально?

– Гм-гм…

И снова удаляющиеся шаги, и гул возбужденных голосов в коридоре. Потом я слышу звук шагов множества ног, вокруг кровати возникают чьи-то смутные силуэты. Я чувствую себя животным в зоопарке: они стоят рядом со мной, суетятся и обсуждают мою персону, словно меня здесь нет. И я сразу выделяю на общем фоне два знакомых голоса.

– Мам… Пап… – шепчу я пересохшими губами.

– Ох, Зои! Слава богу, ты проснулась! – Ко мне кидается мама, она осторожно меня обнимает.

Я порываюсь обнять ее в ответ, но мои мускулы наотрез отказываются работать.

– Привет, мам, – говорю я.

Мне хочется знать, что со мной случилось, где я сейчас, почему здесь нахожусь, но в первую очередь – произошли ли в моей жизни хоть какие-нибудь изменения. Действительно ли Эд умер, или все это мне приснилось. Я напрочь утратила способность отличать реальность от вымысла. Но я знаю, они мне все скажут, а пока надо привыкнуть к очередному пробуждению.

Вокруг суетятся доктора, а мама нежно держит мою руку. Я лежу в паутине проводов, подсоединенных к различным мониторам, в окружении распечаток с линиями, графиками и цифрами. Информация обо мне, но я не хочу ее знать. Сейчас это не имеет значения.

– Мам, – шепчу я, и она склоняется надо мной, чтобы лучше слышать. – Ты можешь меня посадить?

Мама, молча кивнув, нажимает на кнопку, спинка кровати приподнимается, теперь я полулежу и могу видеть, что происходит.

– Достаточно, миссис Морган, – говорит доктор. – Сперва нам надо сделать кое-какие исследования. Постарайтесь ее больше не беспокоить.

Все уходят, палата замирает. Мама неуверенно присаживается на край кровати.

– Милая, мы уж испугались, что потеряли тебя. – Ее голос прерывается, в потемневших от волнения глазах блестят слезы. Мама бросает взгляд на папу, затем снова на меня. – Скажи, ты хоть что-нибудь помнишь?.. – Мама в замешательстве останавливается.

Я с трудом киваю, шея практически не гнется.

– Ты имеешь в виду Эда, да?

– Да, милая.

– Конечно. Я все помню. Эд умер.

Мои слова – будто брошенные вниз камни, в комнате становится тихо. Я снова пытаюсь принять для себя, что Эда больше нет. Из моей груди вырывается стон. Боже, какая невыносимая боль!

– Ох, милая, мне так жаль. Но тебе сейчас нельзя расстраиваться. Ты ведь только-только очнулась. – Мама нежно гладит меня по волосам. – Скажи, ты хоть немножечко помнишь, что с тобой произошло?

Помню ли я? Я помню, что насквозь промокла, помню сырые листья, резкую боль в голове, искры из глаз, свои крики. А затем я проснулась в прошлом. Я качаю головой:

– Смутно.

– Милая, ты ударилась головой. Ты… работала в саду, шел дождь, ты, должно быть, поскользнулась и ушибла голову. Тебя нашла Джейн, когда заехала к тебе после работы. Она ужасно за тебя волновалась. Слава богу! Мы могли тебя потерять. Мы боялись, ты что-нибудь с собой сделаешь. Ведь ты так убивалась. – Мама останавливается и всхлипывает.

– Сандра. – В папином голосе звучат металлические нотки. Мама удивленно поднимает голову. – Не надо.

– Не буду. Извини, дорогая. Я просто хочу сказать… ты была в такой депрессии. И мы очень беспокоились за тебя после… – Мама останавливается. Я знаю, что она хочет сказать: «После смерти Эда». Мама выпрямляется, нервно разглаживает одеяло. – Так или иначе, ты потеряла сознание. И с тех пор ты здесь.

– А как долго я тут нахожусь?

Мама смущенно опускает глаза:

– Почти месяц, милая.

Месяц? Я прожила по второму разу последние двадцать лет своей жизни всего за один месяц?! Это совершенно невозможно!

– Ох! – Мне так много нужно сказать, но я не могу. На большее я сейчас не способна.

Мама бросает на папу быстрый взгляд, и я понимаю: это еще не все.

– Что? Что такое?

– Ты о чем, дорогая? – Мама вообще не умеет врать, и она это знает.

В разговоре возникает мучительная пауза. Родители переглядываются, никто не решается первым нарушить молчание. Что еще они собираются мне сообщить? Что-то насчет Эда? Меня? Неужели, пока я лежала в больнице, случилось нечто ужасное? Нет, я больше не могу пребывать в неизвестности.

– Ну давайте, просто скажите! – кричу я, и родители испуганно подпрыгивают на месте.

И папа наконец решается.

– Ну, есть еще кое-что. – Он мнется, его молчание длится целую вечность. – Это насчет ребенка.

Комната внезапно плывет у меня перед глазами, я хватаюсь за край кровати, чтобы не потерять сознание.

– Ребенка?