Семья волшебников. Том 1 - Александр Валентинович Рудазов

звучала скорее высокопарно, на этакий старинный манер.

— А если добавить «й» к любой другой букве, получится связующее слово… — продолжала объяснять Лахджа.

В этот день маленькая Астрид многое узнала и многому научилась. Она отправила лорду Бельзедору второе письмо, теперь написанное по всем правилам и без ошибок (мама проверила).

«Мир тебе, злой лорд Бельзедор. Долгих тебе лет правления…»

Мама объяснила, что он глава целой страны, поэтому сначала надо немного расшаркаться.

«…и крепкого здоровья. Сегодня я пишу без ошибак, потому что мама пробъяснила мне закрывающие черты. Большое тебе спасибо за предложение, оно очень щедрое, и мне было приятно. Но я не могу стать твоей приспешницей, потому что приспешников злого лорда никто не любит, а я хочу, чтобы меня все любили. Поэтому я стану не приспешницей, а твоим злейшим врагом. Великой гераиней, которая однажды придет и убьет тебя. Ты не обижайся, ты все равно воскреснешь, скорее всего, а мне надо, чтобы мной восхитились и забыли, что я демон. Я не буду очень сильно стараться, просто немножко тебя убью, разок. Вот и все, целую-обнимаю, жди встречи через, не знаю, наверное 2-ва года. Быстрее я точно не успею. С уважением, твоя Астрид, поки-чмоки или боги-чмоги, я не решила точно»

Отправив письмо, Астрид заглянула к папе в кабинет и спросила:

— Пап, а демон может стать великим героем?

— Конечно, — оторвался от монографии отец. — Демону даже легче будет.

— Правда?! — обрадовалась Астрид. — Почему?!

— Ну у тебя крылья есть. Конь тебе не нужен.

Астрид задумалась. И правда.

— И вырастешь ты сильной, наверное, — добавил папа. — Если будешь тренироваться.

— Мне надо тренироваться?!

— Конечно. Гохерримы же тренируются. Они не становятся великими воителями просто потому, что родились гохерримами. Демонам тоже надо тренироваться. И учиться.

— А за два года я успею стать великим воителем?

— Что?.. нет, конечно.

— Тля!.. он зря будет ждать!..

Астрид расстроилась. Зря обнадежила. Надо написать вдогонку другое письмо и объяснить, что она ошибилась, и что подождать придется дольше. Возможно, целых три года.

Целых три года… страшно даже представить. Это же почти вечность.

Вот если бы она росла побыстрее, как… кстати, интересно, как у них дела.

— Пап, я еще спросить хотела, — сказала она, залезая на стул с ногами и изучая канцелярские принадлежности. — У тебя есть лупа?

— Лупа?.. — полез в ящик стола папа.

— Ну да, чтоб увеличивать и… и… чтоб медленней… ну… они так быстро бегают… ничо не разберу.

— А, муравьев изучать, — догадался Майно. — Но зима же на дворе, они спят все.

— Не муравьев. Меньше.

— Хомунциев?.. хм, похвально. Но тогда нужна особая лупа, как у твоей бабушки. Где-то я ее видел… а, вот она.

Папа торжественно вручил Астрид старый, но все еще действующий артефакт. Волшебное стекло, в тысячи раз увеличивающее изображение, а кроме того, замедляющее его, чтобы рассматривать в мельчайших подробностях.

— У твоей бабушки еще и очки были, но их мама забрала, — добавил папа.

— Лупа пойдет, — спрыгнула со стула девочка. — Пасиба.

Глава 16

Храм Богини с каждым днем поднимался все выше. Астрид ложилась вечером спать, просыпалась, бросалась к кастрюле, смотрела в волшебную лупу — и видела, что за ночь собор в честь Астрид Благословенной вырос еще на вот столечко, на срез ногтика.

Это очень много для астридианцев! Очень-очень много! Они такие крохотулечные, что без волшебной лупы Астрид различала их с огромным трудом, и не глазами, а как-то… она не могла понять как, просто различала и все, да и то не каждый раз, а только изредка. Сначала она вообще думала, что в кастрюле просто много плесени, среди которой есть пятно странного цвета, и только потом сообразила, что это не пятно, а деревня.

Как они называются правильно, Астрид не знала. Она не слышала, как они разговаривают. Пыталась подносить лупу к ушам, но так та не работала. А потому что она их открыла и спасла от мамы, которая хотела просто выкинуть плесень и вымыть кастрюлю, Астрид назвала их астридианцами.

Кажется, они не против.

То, что это храм, и что он посвящен ей, Астрид узнала недавно. Разглядывала в лупу, что они там строят, и заметила лица на стенах… очень знакомые лица. Конечно, она ведь часто смотрела в их кастрюлю, заслоняя астридианцам небо. Логично, что теперь они ей поклоняются.

Когда Астрид их нашла, их было очень-очень мало. Они жили, как совсем дикари, одним жалким племенем. В нищете и убогости, с трудом добывая пропитание в плесневых зарослях, охотясь на диких хомунциев. Астрид поначалу даже преисполнилась к ним презрения, к этим маленьким ничтожным созданиям.

Но потом она решила, что быть богиней кастрюльного народа — хорошее начало. На этой мелюзге можно потренироваться внушать окружающим любовь.

И Астрид стала подсыпать в кастрюлю всякие вкусности. Астридианцам эти небесные дары пришлись по душе, и они стали быстро размножаться. На плесени появлялись новые пятна-деревни, они увеличивались и разбухали, и в них кишмя кишел крошечный народец.

Это было четыре луны назад. За это время астридианцы из дикого племени превратились в кастрюльную цивилизацию. У них появился настоящий город, они приручили и стали пасти хомунциев. Их очень заинтересовали кусочки сыра с белой плесенью, и они начали выращивать ее сами.

Потом они открыли для себя металлы. Они были у них и прежде, ведь сама кастрюля сделана из чугуна. Но прежде астридианцы не могли даже подступиться к ее стенкам. Да и не о том они думали — десятки лет они просто выживали в медленно погибающем кастрюльном мире, сражаясь за последние крохи пищи.

Они не могли покинуть кастрюлю — внешний мир был для них слишком враждебен. Им вредил слишком сухой воздух, им вредил слишком влажный воздух. Им вредила жара и вредил холод. Даже самые маленькие насекомые для астридианцев были чудовищными левиафанами, чей кошмарный облик и размеры не мог осознать разум.

А потом явился лик Богини, и с ним явилось изобилие. Яства, которых астридианцы никогда не пробовали. На бесплодные равнины осторожно опускались краюшки хлеба с остатками ветчины, сладкие виноградины, яблочные дольки, сахар, сырок. Астрид даже поделилась однажды кусочком шоколада, настолько она стала доброй. Ей нравилось кидать крошки и смотреть, как народец их растаскивает.

Ну а когда ее народ стал сыт, счастлив и