Желтоглазые крокодилы - Катрин Панколь

— Мне это полезно, Жози. Я не должен был тебя бросать. Я этого в общем-то и не хотел. И я никогда не хотел, чтобы со мной так получилось, как сейчас. Может, в этом и состоит моя слабость.

Жозефина поняла, что ему очень грустно. Нельзя, чтобы девочки видели его в таком состоянии. И тут ее пронзило ужасное подозрение.

— Ты пил… Ты пил перед тем, как прийти?

Он отрицательно качнул головой, но она подошла поближе и почувствовала запах.

— Ты пил! Сейчас ты примешь душ, переоденешься, у меня еще остались твои рубашки и куртка. Будь любезен, доставь мне такое удовольствие, держись прямо и будь, пожалуйста, повеселее, если хочешь пойти с ними в ресторан.

— Ты сохранила мои рубашки?

— Они такие красивые! У меня рука не поднялась их выбросить. Давай вставай и в душ. Они придут через час, у тебя есть время…

Жизнь налаживалась. Он чувствовал себя теперь как рыба в воде. Душ, свежая одежда, через час девочки придут из школы, все так, словно он и не уходил. Можно пойти поужинать вчетвером, как раньше. Он встал под душ, теплая вода потекла на затылок.

Жозефина смотрела на вещи, которые Антуан положил на стул в их комнате, прежде чем пойти в ванную. Она удивилась тому, как легко они вновь встретились с мужем… Открыв ему дверь, она поняла: он не чужой здесь, он никогда не будет чужим, он всегда будет отцом девочкам, но что случилось, то случилось — они разошлись. Расставание уже произошло — без слез, без криков. Тихо, мирно. Пока она в одиночку боролась за существование, он выскользнул из ее сердца. На мягких кошачьих лапах.

— Я всю жизнь был уверен, что существуют абсолютно счастливые люди, и мне всегда хотелось быть таким же, — признался он ей. Помытый, выбритый, переодетый.

Жозефина сварила ему кофе и сидела, слушала, подперев голову рукой, слушала внимательно и дружелюбно.

— Ты мне кажешься как раз таким счастливым человеком. И я не знаю, как это у тебя получается. Ничего ты не боишься… Фожерон сказал, что ты самостоятельно выплачиваешь кредит.

— Я взяла дополнительную работу. Делаю переводы для конторы Филиппа. И он мне очень хорошо платит, даже слишком хорошо…

— Филипп, муж Ирис? — недоверчиво переспросил Антуан.

— Да. Он сделался как-то человечней. Что-то, видно, случилось у него в жизни, и он стал внимательней к людям…

Надо мне запомнить эту минуту. Пусть еще чуть-чуть продлится и так и останется в моей памяти. Минуту, когда он перестал быть любимым человеком, тем, кто мучит меня, и превратился просто в человека, в товарища, еще пока не друга. Надо отметить, сколько времени мне понадобилось, чтобы достичь такого результата. Насладиться минутой освобождения от Антуана. Понять, что я вышла на новый жизненный этап. Потом, когда я буду вспоминать об этой минуте, у меня прибавится сил — потом, если вдруг засомневаюсь, стану колебаться, растеряюсь. Надо еще чуть-чуть с ним поговорить, чтобы насытиться этой минутой, чтобы она стала реальностью и обозначила поворот в моей жизни. Стала придорожной вехой на моем пути. Благодаря этой минуте я стану сильнее, я смогу двигаться вперед, зная, что в этом есть смысл, что вся боль, которую я копила с тех пор, как он ушел — это шаг вперед, незаметный, постепенный прогресс. Я уже не та, я изменилась, я стала взрослой. И, выходит, страдала не напрасно.

— Жозефина, как так получается, что некоторым людям все удается? Им просто везет или у них есть какой-то специальный рецепт?

— Не думаю, что тут могут быть какие-то рецепты. Вначале надо выбрать образ, который тебе идет, в котором тебе комфортно, и мало-помалу расширять границы, увеличивать его для себя. Не спеша, шаг за шагом. А ты спешишь, Антуан. Ты хочешь всего и сразу, и поэтому пренебрегаешь мелкими штрихами, деталями, а они важны. Ничего не получается сразу, нужно строить свой успех постепенно, кирпичик за кирпичиком. Когда вернешься к своим крокодилам, попробуй делать все поэтапно, решать проблемы по мере поступления и после этого, только после этого, ты поймешь, что стал чем-то большим, потом еще чем-то большим… Когда продвигаешься неторопливо, ты созидаешь, когда двигаешься слишком быстро, все так же быстро и разрушается…

Он следил за ее словами так, как жертва катастрофы следит за действиями пришедших на помощь спасателей.

— Так же и с алкоголем. Каждое утро, просыпаясь, говори себе: я не буду пить до вечера. Не говори: больше не выпью ни капли до конца жизни. Это слишком грандиозное обещание для тебя. Один маленький шажок каждый день — вот он, путь к успеху.

— Мой китайский работодатель… он мне не платит.

— А на что ты живешь?

— На деньги Милены. Поэтому я и не могу выплачивать кредит.

— Ох! Антуан…

— Я хотел поговорить об этом с Фожероном, чтобы он помог мне найти правильное решение, а он даже не стал меня слушать.

— Но китайцам при этом платят?

— Да, крохи, но выплачивают. Из другого какого-то бюджета. Я не собираюсь отбирать у них честно заработанные гроши.

Жозефина в задумчивости позвякивала ложечкой о кофейную чашку.

— Надо тебе уходить оттуда. Пригрозить, что уйдешь.

Антуан пораженно уставился на нее.

— А что я буду делать, если уйду?

— Начнешь сначала — здесь или в другом месте. Постепенно. Шаг за шагом.

— Но я не могу! Я инвестировал в это дело. И я уже стар.

— Послушай внимательно, Антуан. Эти люди понимают только позицию силы. Если ты остаешься и работаешь без зарплаты, кто же будет тебя уважать? А если ты бросишь китайца, оставив его с крокодилами на руках, он незамедлительно вышлет тебе чек! Подумай… Это очевидно. Он не будет рисковать жизнью тысяч рептилий. Он же все потеряет!

— Может, ты и права…

Он вздохнул, словно мужской разговор, который ему необходимо провести с мистером Вэем, уже отнял у него все силы, потом взял себя в руки и повторил: «Ты права, я так и сделаю».

Жозефина встала, чтобы убавить огонь под луком, достала кусочки цыпленка, переложила в кокотницу. Запах цыпленка вывел Антуана из задумчивости.

— Все представляется таким простым, когда говоришь с тобой. Совсем простым…

Он потянулся и взял ее за руку. Крепко сжав руку, несколько раз повторил: «спасибо, спасибо…» В дверь позвонили. Пришли девочки.

— Давай, соберись. Шути, улыбайся… Не надо им ничего знать. Это их не касается. Договорились?

Он молча кивнул.

— Я могу позвонить тебе, если что-то не получится?

Она на миг заколебалась, но, видя его умоляющее лицо, кивнула.

— И не позволяй, чтобы Гортензия весь вечер говорила одна. Пусть Зоэ тоже выскажется. Она вечно тушуется при сестре.

Он слабо улыбнулся: постараюсь.

Уже на пороге Антуан спросил: «Может, пойдешь поужинать с нами?» Жозефина на секунду задумалась, помотала головой и ответила: «Нет, у меня много работы, развлекайтесь, только приходите не поздно, им завтра в школу».