Шелк и сталь - Кэт Мартин

— Действуй! — решительно скомандовал Люсьен. Сунув руку в сапог, он извлек тонкий нож, который всегда носил с собой после случая у таверны. — Сделай это, Кэтрин! Если есть хоть малейший шанс спасти ребенка, мы должны рискнуть!

Кэтрин взяла нож и тихо сказала, обращаясь к Бенни:

— Принеси мои медицинские принадлежности. Бенни опрометью бросился в пустующее помещение в конюшне, куда тайком были перенесены все вещи из коттеджа. Люсьен смотрел на Кэтрин напряженным взглядом. Она прочитала короткую молитву и начала ощупывать горло Майкла, отыскивая дыхательную трубку и стараясь вспомнить, где она связана с кровеносными сосудами.

Наконец нащупав это место, Кэтрин сделала небольшой надрез. Тотчас грудь мальчика начала ритмично вздыматься и опускаться. Кэтрин снова прошептала молитву, благодаря Бога за то, что по крайней мере не убила ребенка.

— Мне нужно чем-то промокать кровь.

Люсьен снял свой сюртук и, стянув через голову тонкую батистовую рубашку, разорвал ее на полосы, затем сложил их в виде прокладок и протянул Кэтрин дрожащими руками, сказав при этом:

— Он дышит, но конфета все еще остается внутри.

— Нужна какая-нибудь узкая трубочка, чтобы воздух через нее поступал в легкие, пока мы не вытащим то, что застряло в дыхательном горле. Что-то вроде тростинки и пера.

— Сейчас принесу! — крикнул Джоуи и убежал. Пока Кэтрин останавливала кровь, Люсьен очистил перо, принесенное Джоуи, и обрезал его с обоих концов, после чего осторожно вставил в разрез на горле Майкла.

— Его дыхание улучшилось, — констатировал Люсьен. — Если теперь мы смогли бы достать то, что застряло у него в горле…

— Позволь мне сделать это. — Кэтрин извлекла небольшие щипцы из сумки, принесенной Бенни. — Это самый подходящий инструмент.

Вытерев окровавленные руки, она осторожно ввела щипцы в горло Майкла и нащупала застрявший кусок конфеты. Дважды он выскальзывал, и Кэтрин, обливаясь потом, вытирала глаза тыльной стороной руки, оставляя на лице красные полосы.

— Я все-таки ухватила его, — радостно произнесла наконец она и, продемонстрировав кусок конфеты окружавшим ее людям, отбросила в сторону. Затем, продев нитку в иголку, которая всегда была в ее сумке, стала тщательно зашивать края дыхательной трубки.

Все это время Майкл оставался в бессознательном состоянии, и в какой-то момент Кэтрин порадовалась этому. Если бы он очнулся, боль была бы весьма существенной.

— Надо отнести его в дом, — сказала Кэтрин. Люсьен кивнул, бережно поднял мальчика на руки и отнес его в комнату, расположенную рядом со спальней Кэтрин.

— Как только он очнется, я дам ему обезболивающее лекарство, — сказала Кэтрин.

— А он очнется, Кэтрин? — с тревогой в голосе спросил Люсьен. В глазах его было такое отчаяние, что она не выдержала и отвернулась.

— Не знаю.

— А возможно заражение раны?

Кэтрин проглотила подступивший к горлу ком. Этого она опасалась больше всего.

— Когда он очнется, я сделаю все возможное, чтобы предотвратить нагноение, но гарантии нет.

Люсьен ничего не сказал и долго стоял, глядя на Кэтрин с неопределенным выражением лица, затем повернулся и направился к выходу. Посмотрев ему вслед, Кэтрин мельком глянула в зеркало над умывальником и, увидев свое отражение, воскликнула:

— О Боже!

Ее желтое платье оказалось все перепачкано кровью. Руки, лоб и щеки тоже были в кровавых пятнах.

— О Боже! — снова прошептала Кэтрин и почувствовала приступ тошноты. Нетвердой походкой она подошла к умывальнику и, налив в тазик воды из кувшина, вымыла руки.

— Кэт… рин… — донесся с постели тихий хриплый голос.

— Майкл! — Кэтрин бросилась к мальчику и, присев на стул рядом с кроватью, взяла его руку. — Все хорошо, милый. С тобой произошел несчастный случай, но все обошлось. — Взяв со стола свою медицинскую сумку, она открыла ее и достала несколько склянок с лекарствами и мазями.

— Мое горло… очень… болит.

Майкл потянулся рукой к тому месту, где был сделан разрез, но Кэтрин вовремя успела перехватить ее.

— Я знаю, что тебе больно, дорогой. Но только так мы могли помочь тебе.

Она открыла бутылочку с настойкой опиума. Помня, как этот наркотик действовал на нее, Кэтрин на мгновение задумалась. Но Майклу сейчас очень больно, а опиум поможет заглушить боль. И это важнее всего. Кэтрин смочила кусочек тряпочки в настойке и выжала несколько капель в воспаленное горло Майкла. Она понимала, как, должно быть, больно ему глотать, но он не жаловался.

— Я приложу к твоей ране лекарство и забинтую горло, — ласковым голосом сказала Кэтрин, затем смочила тряпицу настойкой из смеси барбариса и молочая и наложила повязку на горло, — Завтра утром тебе будет гораздо легче.

По крайней мере она надеялась на это. А если все-таки произойдет загноение… Внутри у Кэтрин все сжалось, и она тряхнула головой, не желая думать о худшем. Майкл уже спал. Кэтрин подняла голову и увидела Люсьена, стоящего в двери. Лицо его ничего не выражало.

— Сейчас он спит, — тихо произнесла Кэтрин, — но перед этим очнулся, так что об этом можно не беспокоиться.

— Слава Богу! — тоже тихо проговорил Люсьен и подошел к кровати. — Я посижу с ним немного.

Кэтрин кивнула. Глядя на свою окровавленную одежду, она подобрала полы юбки. Вспомнив, как Люсьен смотрел на нее в подвальной лаборатории Сайласа, она подумала, какое, должно быть, отвращение он испытывает к ней сейчас. Ни один джентльмен — и особенно Люсьен — не хотел бы, чтобы его жена выглядела так, словно она побывала на скотобойне. А на ней к тому же была кровь ребенка! Кэтрин поспешила из комнаты, чтобы переодеться.

Следующие два дня они с Люсьеном поочередно дежурили у постели мальчика. В конце второго дня Майкл проснулся. У него началась лихорадка, и Кэтрин приготовилась к худшему.

О Дунстане не было никаких известий, но сейчас это не имело значения. И Люсьен, и Кэтрин очень беспокоились за Майкла, а все остальное ушло на задний план.

К концу третьего дня лихорадка спала, и рана начала понемногу затягиваться. Как ни странно, но, как только стало ясно, что жизнь ребенка вне опасности, Люсьен покинул дом.

Прошедшие два дня были для нее невероятно тяжелыми. Каждый раз, закрывая глаза, она мысленно видела напряженное выражение лица мужа, видела кровь на своих руках и понимала, о чем он думал. В его глазах читалось отвращение к женщине, которая была способна резать ребенка, будто бы это кусок мяса.

Она слышала нечто подобное в свой адрес до того, как ее отправили в Сент-Барт. И Люсьен чувствовал то же самое — это было видно по выражению его лица. Боже, как же ей теперь смотреть ему в глаза?

К вечеру пришло сообщение от констеблей Перкинса и Нивенса. Они должны прибыть утром следующего дня для разговора с леди Личфилд.