Шанс милосердия - Сергей Станиславович Юрьев

Когда автомобиль с открытым верхом в сопровождении танка, двух броневиков и грузовика с солдатами доставил её к святилищу Шамаша – Мардука справедливости, солнце едва приподнялось над горизонтом, и долина, окружающая древнюю пирамиду, была заполнена народом. Видимо, за те несколько дней, что она безвылазно провела в резиденции рабсака, слух о воскрешении легендарной Флоры Далл-Озирис разнёсся по всей территории свободного Кетта. Солдаты, ремесленники, торговцы, юноши и старики, женщины и дети… Похоже, они съезжались сюда уже несколько дней. На пологих склонах холмов раскинулось множество палаточных городков, окружённых стоянками самых разнообразных повозок – и бензиновых, и паровых, и на конной тяге. Лошади, сбившись в табуны, паслись чуть дальше, у подножья гор, окружающих долину, но некоторые из них неспешно продвигались сквозь толпу, тыкались мордами в спины граждан Свободного Кетта, выпрашивая куски хлеба, печенюшки и фрукты. Это слегка позабавило Флору, и она улыбнулась, чем вызвала взрыв ликования, волной прокатившийся по людскому морю от края до края.

– Извините, госпожа Флора! – крикнул ей в ухо один из сопровождавших её офицеров личной гвардии рабсака. – Их никто сюда не звал, но и запрещать народу выражать свои чувства в Свободном Кетте не принято.

Флора только кивнула в ответ и двинулась вперёд, к святилищу, сквозь расступающуюся толпу. У подножья первой ступеньки кто-то вручил ей горящий факел, и она начала подниматься вверх под несмолкаемый гомон толпы. В помолодевшем теле чувствовалась сила и лёгкость. Раньше подъём по этой лестнице очень скоро привёл бы к ломоте в ногах, сбил бы дыхание, заставил бы остановиться для передышки. А теперь! Сто. Двести. Триста. Четыреста ступеней. После пятисотой она сбилась со счёта, оглянувшись на людское море, и двинулась дальше ввысь – благо до входа в лабиринт оставалось пройти совсем немного. Факел погас, едва она вошла в этот тесный мрачный коридор, но она не сразу бросила его на пол. Идти вперёд почему-то было страшновато, и какое-то подобие оружия в руках немного успокаивало, придавало уверенности, создавало слабую иллюзию защищённости. И, казалось бы, чего бояться? А тень страха почему-то продолжает бродить по закоулкам души. Но ведь она прекрасно знает, зачем и куда идёт! Рабсак Абу Шамаш лично предупреждал, что ей предстоит предстать перед старейшинами Свободного Кетта, которые должны решить, признать ли явление Флоры Озирис исполнением древнего пророчества или объявить её самозванкой. А ведь родовое имя рабсака совпадает с именем Мардука справедливости – Шамаша, которому и посвящено это святилище! Случайность? Может, и случайность. Сам рабсак ясно дал понять, что его не слишком волнуют правда и справедливость, что главное для него – будет ли польза. Да! Тогда, при первой встрече он так и заявил: его не волнует подлинность рассказанной ею истории, для него важнее, пойдёт ли её появление на благо народа, за который он несёт ответственность. А вот что стоит за этими словами – это уже другой вопрос. С одной стороны, рабсаку и его народу было бы куда спокойнее отсидеться за горными хребтами, зная, что Империя не скоро сунется сюда, что у захватчиков не хватит на это сил, пока идёт большая война. С другой – очевидно, что война когда-нибудь кончится, и тогда бунтарям не будет пощады, и платой за годы свободы станет поголовное истребление. Так что не подлинность её личности будут устанавливать старейшины. И не правдивость её слов оценивать. Они наверняка будут решать, что им выгоднее! А где правда, где ложь – это никого не интересует ни по ту, ни по эту сторону Тигриных гор. Может быть, и то, что она сделала в последний момент прошлой жизни, было бессмысленно? Жили себе имперские обыватели спокойной и ясной жизнью, точно зная, что всё зло этого мира сосредоточено за линией фронта. И теперь, услышав её крамольную речь, они только о том и думают – как бы поскорее забыть об этом «клеветническом выпаде». Сейчас вся пропагандистская машина Империи наверняка работает на то, чтобы заставить подданных поверить в очередной коварный заговор врагов короны, денно и нощно «выводя их на чистую воду»…

Коридор продолжал петлять в каменном чреве пирамиды, и в какой-то момент начало казаться, что он бесконечен, что он никуда не выведет, что впереди только тьма. Вдруг вдали мелькнул сполох огня, Флора ускорила шаг и, пройдя ещё полсотни локтей, вышла к узкой лестнице. Её крутые пролёты, казалось, были вырублены в монолите, на стене квадратного провала, казавшегося бездонным. Дальше можно было двигаться, лишь прижимаясь спиной или плечом к стене. Смотреть вниз, в тёмную яму, было безумно страшно. Но можно и не смотреть. Достаточно знать, что эта пропасть находится рядом, что один неверный шаг, одно неосторожное движение – и спасения не будет. И всё-таки не лучше ли закрыть глаза и дальше идти на ощупь? Но стоило сомкнуть веки, как ей показалось, будто она теряет равновесие и вот-вот свалится в этот каменный колодец. Едва справившись с предательской дрожью в коленях, Флора медленно преодолела два пролёта, и в этот момент сверху донёсся жуткий вопль. Чьё-то извивающееся тело, раскинув руки, устремилось вниз – во тьму. Затем раздался глухой удар и на дне «колодца» вспыхнуло пламя. Захотелось немедленно вернуться, скрыться в тёмном коридоре, побежать вниз по широкой лестнице навстречу толпе, что провожала её ликованием. В этот момент вниз с визгом полетела женщина. Немолодая. С длинными седыми космами. В серой замызганной рубахе до колен, которую едва не сорвало воздушным потоком. И снова – глухой удар, тишина, ревущая вспышка испепеляющего пламени, удушливый запах палёного мяса и горящей нефти. Дико. Нелепо. Бессмысленно. Надо же было покинуть один мир, полный жесткости и мракобесия, чтобы попасть в другой – точно такой же. Нет! Не стоит делать выводов. Рано. Не сейчас. Надо подняться. Надо встретиться с теми, кто это делает. Встретиться лицом к лицу. Заглянуть им в глаза. Если за этим последует смерть – пусть. Жизнь не стоит того, чтобы ей дорожить. Сколько раз уже приходилось в этом убеждаться. Сколько раз… Почему-то страх перед пропастью исчез, и Флора зашагала вверх бодрее. Лестница кончилась, и за коротким сводчатым тоннелем открылся небольшой квадратный зал. Каменная беседка. Потолок, лежащий на колоннаде, за которой невыносимо ярко сияет голубое небо в разводах перистых облаков. Вершина пирамиды. Зал, где вершится справедливость, обитель Шамаша. За столом, покрытым зелёным сукном, сидят двенадцать бородачей. Перед каждым – аккуратно сложенная стопка бумаг, к которым они, похоже, не прикасались. Трое – в жреческих одеяниях, остальные, судя по выправке, отставные военные. У каждой колонны – по солдату, вооружённому плетью и дробовиком с примкнутым штыком. Слева от стола стоит Алазар. Хоть одно знакомое лицо. Наверное, пригласили как свидетеля. Или привели как соучастника…

Флора вышла в центр зала и вместо того, чтобы смиренно дожидаться, пока кто-то из членов Совета о чём-либо спросит, сама задала вопрос:

– Кто эти люди, которых только что убили?!

Старейшины, похоже, опешили от подобной наглости, и лишь через пару секунд один из жрецов не слишком громко, но так, чтобы его расслышали все, обратился к сидящему рядом отставнику:

– Она ведёт себя так, будто её уже признали богиней!

– Да, очень непочтительно, – согласился тот, искоса глядя на Флору.