Исчезающая ложка, или Удивительные истории из жизни периодической таблицы Менделеева - Сэм Кин

Почему же после исследований Дёберейнера должно было пройти еще пятьдесят лет, прежде чем Менделеев создал периодическую систему? Дело в том, что работа с триадами пошла в неверном направлении. Химики (под влиянием христианства, алхимии и пифагорейского представления о том, что числа каким-то образом воплощают истинную метафизическую реальность) не стали разрабатывать универсальный способ организации материи на базе стронция и его соседей, а принялись искать триады повсюду, углубившись в тройственную нумерологию. Они вычисляли троицы элементов ради вычисления троиц и возводили в ранг святыни самые малоубедительные связи между элементами, позволявшие объединить их в триаду. Тем не менее благодаря Дёберейнеру стронций был первым элементом, который занял верное место в общей универсальной схеме элементов. И Дёберейнер никогда бы не обнаружил этих закономерностей без помощи Гёте, который сначала поверил ученому-химику, а потом и поддержал его.

Более того, Гёте смог показать себя еще более прозорливым гением, поддерживая Дёберейнера и дальше – до 1823 года, когда тот изобрел первый портативный светильник. В основе функционирования этой лампы лежит необычное свойство платины – этот металл может поглощать и удерживать значительное количество горючего водорода. В тот век, когда для отопления жилья и приготовления пищи по-прежнему применялся в основном открытый огонь, такая лампа казалась неописуемым экономическим благом. Благодаря этому прибору, названному, кстати «лампой Дёберейнера», его создатель стал не менее знаменит во всем мире, чем Гёте.

Итак, хотя Гёте и не совершил ничего примечательного в ходе своих научных занятий, его работы помогли распространить идею о том, что наука – благородное дело. Благодаря покровительству Гёте были сделаны первые шаги к созданию периодической системы элементов. Он заслуживает как минимум почетного упоминания в истории науки, и такое упоминание его бы, вероятно, удовлетворило. Говоря словами самого Гёте, который был выдающейся личностью (что бы ни говорил руководитель моей лабораторной практики), «История науки – это сама наука».

Гёте высоко ценил интеллектуальную красоту науки, а люди, испытывающие тягу к такой красоте, просто упиваются симметрией периодической системы с ее баховскими вариациями на тему. Но эта таблица обладает не только абстрактной красотой. Она вдохновляет искусство во всех его проявлениях. Золото, серебро и платина прекрасны сами по себе, а другие элементы, в частности висмут и кадмий, сияют яркими и сочными цветами в минералах и масляных красках. Элементы играют важную роль и в дизайне – создании красивых предметов для повседневного быта. Новые сплавы элементов могут отличаться такой удивительной прочностью и гибкостью, что дизайн превращается из функционального в феноменальный. Если добавить нужный элемент, то совершенно утилитарная вещь – скажем, перьевая авторучка – может, не побоюсь этого сказать, стать произведением искусства[131].

В конце 1920-х годов легендарный венгерский (позже – и американский) дизайнер Ласло Мохой-Надь предложил теоретическое обоснование различий между «объективным моральным устареванием» и «искусственным моральным устареванием». Вынужденное моральное устаревание – это нормальное явление в ходе технологического развития техники, основной поставщик экспонатов для истории вещей. Плуг уступает место жатке, мушкет – пулемету Гатлинга, долбленые деревянные лодки – стальным катерам. Напротив, искусственное моральное устаревание определяло развитие технологий в начале XX века и, по мнению Мохой-Надя, должно определять и в дальнейшем. Люди отказываются от тех или иных потребительских товаров не из-за того, что эти вещи безнадежно устарели, а потому, что сосед уже обзавелся новой, более красивой моделью. Мохой-Надь – художник и в определенном смысле философ дизайна – считал такое искусственное устаревание признаком вещизма, инфантильности и «морального разложения». И, как ни сложно в это поверить, обычная перьевая ручка когда-то казалась образцом ненасытной человеческой тяги к хоть чему-нибудь продвинутому и ультрасовременному.

Путь ручки, чем-то напоминающий путь кольца всевластья[132], начался в 1923 году с идеи одного человека. Двадцативосьмилетний Кеннет Паркер убедил руководителей семейного бизнеса вложить немалые средства компании в придуманную им новую вещицу – роскошную перьевую ручку «Дуофолд». Молодой человек выждал момент, когда мистер Паркер, его отец и главный директор фирмы, отправился в долгое морское путешествие вокруг Африки и Азии и не мог заблокировать его предложение. Через десять лет, в худшие времена Великой депрессии, Паркер вновь рискнул и выпустил на рынок новую высококлассную модель, ручку «Вакуматик». Всего пять лет спустя Кеннету Паркеру, который уже сам стал руководителем отцовской компании, не терпелось выпустить на рынок новую модель ручки. Он прочитал и усвоил работы Мохой-Надя о теории дизайна. Но идею искусственного устаревания он воспринял не как моральный упрек, а как истинный американец, увидел в ней призыв к действию: возможность сделать большие деньги. Если предложить людям купить что-то чуть более качественное, они это купят, даже не особенно нуждаясь в новой вещи. Именно по этой причине молодой магнат в 1941 году выпустил на рынок предмет под названием «Паркер 51» – величайшую перьевую ручку в истории. Номер модели соответствовал количеству лет, проведенному компанией «Паркер» на рынке к 1941 году, когда этот чудесный и совершенно ненужный товар появился на прилавках магазинов.

Эта ручка была воплощением изящества. Колпачки ручек были покрыты золотом или хромом, зажим на колпачке был выполнен в виде оперенной золотой стрелки. Сама ручка была притягательно плотной и сама просилась в руку, как сигарилла. Ручки были окрашены в аристократические тона – голубой кедр, нассаусский зеленый, какао, слива и яростный красный. Кончик ручки, выкрашенный в индийский черный, похожий на головку застенчивой черепахи, постепенно сужается к красивому «рту», выдержанному в каллиграфическом стиле. А из этого рта высовывается, словно язык, миниатюрное золотистое перо, из которого выделяются чернила. Внутри этого изысканного корпуса использовалась недавно запатентованная пластмасса, называемая «люцит», и только что запатентованная система цилиндров для подачи недавно запатентованных чернил. Эти чернила впервые в истории письма высыхали, не испаряясь с поверхности листа, а проникали в бумажные волокна – практически мгновенно. Даже способ надевания колпачка на ручку был закреплен в двух патентах. Инженеры Паркера были настоящими мастерами своего дела.