Ее величество кошка - Бернард Вербер

Тамерлан пытается сорвать с моего ошейника подвеску, но у него не получается. Я ему наношу удар лапой, и он отлетает в сторону. Кабель выскакивает у меня изо лба, мы разъединены.

Теперь я могу думать без опаски. Он атакует, используя свой длинный красный хвост в качестве кнута, свивая его кольцами, чтобы заехать кончиком мне по носу.

Ой!

Всю меня пронзает острая боль. Второй удар приходится мне по глазам, и я временно слепну. Как жжет! Я пытаюсь отбиваться лапами, но удары приходятся в пустоту.

Мой противник быстр как молния, он раз за разом уклоняется от моих острых когтей и наносит мне точные удары.

Рукопашная сложилась бы, скорее, в его пользу, поэтому я пячусь, топорща шерсть, чтобы казаться больше.

Мелкий белый грызун готовится к новой атаке, стоя на задних лапах. Я тоже встаю на задние лапы – пусть убедится, что я гораздо больше его.

Теперь его красные глазки сверкают уже по-другому. Мы больше не испытываем друг к другу ни малейшего сочувствия. Теперь мы – два непримиримых врага.

Я не успеваю отразить его прыжок, и он впивается когтями мне в спину. Но этим он не ограничивается, вонзая мне в шею резцы.

На мое счастье, они недостаточно длинны, чтобы, прокусив мою шубку, проткнуть кожу. Спасибо тебе, густой воротник! Шерсть – мое преимущество по сравнению, скажем, со сфинксом.

Снова пользуясь своим длинным розовым хвостом как кнутом, он ловит меня за шею и начинает сдавливать горло, желая задушить.

Я уже задыхаюсь. Пытаюсь его ударить, но он прячется у меня за спиной и становится недосягаемым для моих неточных ударов.

От нехватки воздуха я начинаю слабеть.

Прав был Пифагор: не следовало мне брать с собой ЭОАЗР.

Наверное, на самом деле я глупая, самодовольная и ограниченная. Гордыня затащила меня в эту лодку, на растерзание к красноглазой крысе. Я сейчас умру, и ЭОАЗР окажется у Тамерлана.

Браво, Бастет, ловкая же ты переговорщица! Непроходимая тупость! Я рискнула вступить в игру и с самого начала оказалась в проигрыше.

Я без всякой надежды пытаюсь зацепить его когтем и наношу ранение самой себе.

Не надо было сюда плыть!

У меня уже мутится в голове, но тут я слышу непонятный звук, и тугое кольцо у меня на горле мигом ослабевает. Это Шампольон налетел на Тамерлана и вцепился в него когтями.

Молодец, какаду!

Белая птица поднимает красноглазую крысу в воздух. Я спасена.

Шампольон взлетает еще выше и бросает крысу в воду.

А вот это зря! Надо было долететь до берега и разжать когти там, тогда мы навсегда избавились бы от Тамерлана: он разбился бы насмерть. Прискорбную ошибку совершил попугай, хотя, с другой стороны, что с птицы возьмешь? Спасибо и на этом.

Используя передышку, я торопливо плыву назад, на остров Лакруа. В погоню за мной бросаются несколько крыс, решивших не позволить мне вернуться в лагерь.

Роман, издали наблюдающий за происходящим в бинокль, немного раздвигает изгородь из колючей проволоки, чтобы дать мне проскользнуть, и торопится закрыть брешь.

Мои преследователи гибнут от удара током.

Меня встречают Пифагор, Анжело и Эсмеральда.

Я отряхиваюсь и вылизываю свою торчащую шерсть.

– Тамерлан чуть не отнял у тебя ЭОАЗР! – мяукает сиамец.

Только упреков мне не хватает после всего пережитого!

– Ты должен был настоять, чтобы я не брала с собой флешку. Это из-за тебя мы ее чуть было не лишились.

Съел? В следующий раз будешь помалкивать.

Вместо того чтобы поздравить меня с удачным завершением тяжелого испытания, Эсмеральда тоже смеет меня критиковать:

– Теперь крысы будут нас атаковать с удвоенной яростью.

Как она меня раздражает! Кажется, я уже жаловалась на нее. Не выношу, когда на меня пытаются взваливать вину.

Сами бы попробовали подискутировать с Тамерланом, раз считают, что я для этого не гожусь.

– Они усилят осаду и возьмут нас измором, – ноет желтоглазая черная кошка. – Мы все погибнем!

Это невыносимо! Не понимаю, почему все вокруг такие паникеры. Что толку повторять, что нам не выжить? Либо так и будет, и мы все равно бессильны это изменить, либо нет, так чего с ума сходить? Посмотрела бы я на нее, если бы ее стали топить в тазу с водой. Эта закоренелая пессимистка не продержалась бы и пятнадцати минут.

Возвращается какаду – страшно гордый собой, сияя каждым перышком. Воображает, что он выше нас и в прямом, и переносном смысле. Я не могу удержаться, чтобы немного не сбить с него спесь.

– Почему ты бросил Тамерлана в воду, а не на землю?

– Виноват, – отвечает попугай, – была такая мысль, но она запоздала.

– Что ж, теперь Тамерлан стал еще опаснее, чем был раньше, – забиваю я гвоздь по самую шляпку.

– Поверь, Бастет, если мне снова представится возможность бросить его с большой высоты, я не премину ею воспользоваться.

– Она больше не представится.

Меня молоком не пои, дай обвинить других.

А ведь забавно: стоит кого-то в чем-то упрекнуть, как обвиненный тут же вспоминает давние упреки своих родителей и близких и принимается инстинктивно просить прощения.

Мой вам совет на случай, если вам тоже когда-нибудь доведется властвовать: без колебаний, по любому поводу обвиняйте других. Особенно если неправы вы сами.

Я закрепляю свое преимущество:

– Подумать только, если бы ты не дал маху, то мы бы смогли, наконец, зажить спокойно.

Мой спаситель опускается на плечо Романа со словами:

– Прямо не знаю, как мне исправить эту оплошность…

– А ты подумай, – напираю я.

– Я бы мог, например, слетать за подмогой.

– Какая еще подмога?

– Насколько я помню, Артур, король свиней, согласился с вашими доводами насчет исходящей от крыс угрозы. Попробовать привести его сюда?

Он прав! Вот оно, решение: король Артур со свиньями! Он знает и понимает нас, за ним солидная военная сила.

Впрочем, я не спешу демонстрировать энтузиазм.

– Одних свиней будет мало. Нужны и другие союзники.

– Прежде чем попасть в «Сосисину», вы наверняка встретили кого-то еще, – предполагает попугай.

– От кошек с водокачки ждать нечего, – говорю я с сожалением.

– Как и от религиозных фанатиков, даром что они люди, – горюет Пифагор.

– А собаки? Собачья деревня была за нас, – вспоминает Натали.