Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история - Эй Джей Бэйм

– Черт его знает, – протянул Шелби, глядя на проносившиеся в нескольких метрах машины. – Кен лидирует все эти часы. Он и должен выиграть.

Шелби взглянул на Биби:

– А ты как думаешь, Лео? Чем все это закончится?

Биби на мгновение задумался.

– Не знаю, – ответил он, – но мне бы хотелось увидеть, как все три машины пересекают финишную черту одновременно.

Интересное предложение, подумал Шелби. В этом случае победителем будет вся команда. Они могли бы устроить ничью, и тогда Майлзу с Маклареном уж точно не пришлось бы гоняться друг за другом, рискуя разбиться или спалить движки в финале состязания. Ford № 2 был всего лишь в одном круге позади Ford № 1.

– Черт возьми, – сказал Шелби. – Давай так и поступим.

Биби попросил Билла Рейбера, президента Ford France, уточнить у организаторов возможность объявления ничьей. Одновременного финиша в «Ле-Мане» еще никогда не видели. Рейбер изучил вопрос и вернулся с ответом:

– Лео, организаторы говорят, что они могут пойти навстречу и зафиксировать ничью, если ты этого хочешь.

Но что обо всем этом думал босс? Биби переговорил с Генри II, и тот одобрил задумку. Это был бы яркий финальный штрих! В этот момент Макларен готовился в боксе к своей последней смене. Идея с ничьей пришлась ему душе. Он бы и так мог быть первым, если бы не проблемы с Firestone и время, потерянное на выяснение с представителями шинных компаний, какую резину ставить. В его отставании была виновата только политика, и потому прав на победу Макларен имел не меньше, чем другие лидеры гонки.

– Почему бы и нет? Давайте финишируем вместе, – сказал он со своим новозеландским акцентом. – Это будет лучший пиар, да еще и красивая картинка.

В 14:46 Крис Эймон на Ford № 2 заехал в бокс последний раз перед финишем. Макларен уже поджидал его, готовый запрыгнуть в машину и довести гонку до конца. Он объяснил ситуацию напарнику.

– Так кто же должен все-таки выиграть? – спросил его Эймон.

– Не знаю, – таинственно ответил Макларен. – Но я точно не проиграю.

В 15:01 в бокс свернул лидер гонки – напарник Майлза Дэнни Халм. Майлз должен был сам пересечь финишную черту победителем. Пока команда проверяла шины, тормоза и масло, заливала топливо – 102 л, как раз столько, сколько требовалось до финиша, – Майлз и Халм, оба в шлемах, стояли, облокотившись на пит-уолл. Шелби подошел к ним сзади. Он положил левую руку на плечо Майлзу и максимально мягко сказал ему, чтобы тот замедлился и дал Макларену возможность догнать себя. Майлз молча слушал, глядя сквозь темные очки на асфальт у себя под ногами. Все его тело болело от изнеможения. Небо над трассой вновь заволокло тучами, готовыми пролиться на толпу дождем. Когда Шелби закончил говорить, Майлз покачал головой и вдруг заорал во весь голос:

– Значит, вот чего стоит мой вклад в эту проклятую гонку?

Он сдернул с себя защитные очки и швырнул их через весь бокс. Это, само собой, привлекло внимание окружающих. Механики видели, что происходит нечто странное, но не понимали, что именно. Очевидно было одно: Майлз неожиданно вспылил. Когда он уже забрался в кокпит, к нему подошел один из членов команды, наклонился и сказал:

– Не знаю, что они там тебе наговорили, но за победу в «Ле-Мане» точно никто увольнять не будет.

Ford № 1 взревел и выехал на трассу. Шелби проводил его взглядом. Майлз остался наедине с самим собой, и никто больше не мог его контролировать. Судьба финала гонки теперь в буквальном смысле была в руках пилота – в руках и в его правой ноге, если быть точным. Он мог сохранить свой темп и войти в историю как чемпион величайшей автомобильной гонки на свете. Это был бы триумф всей его жизни, и он этого определенно заслуживал. Майлз с полной отдачей участвовал в разработке машины, а затем победил на ней в «Дайтоне» и «Себринге». Еще одна победа сделала бы его обладателем «тройной короны». Или же он мог замедлиться и позволить случиться ничьей, а по факту – просто взять и отдать первенство в «Ле-Мане».

Менеджеры, затаив дыхание и сжимая в руках секундомеры, следили за Майлзом из бокса. Все выжидали, что же он в результате предпримет. Этим ребятам в костюмах он хорошенько вымотал нервы.

И все-таки Майлз начал сбавлять скорость. Он стал проходить круги на 10 секунд медленнее, чем Макларен, который потихоньку догонял его на своем Ford № 2.

«Ле-Ман» ожидала ничья.

Неожиданно перед Биби возник Рейбер из Ford France с тревожным известием:

– Лео, теперь организаторы говорят, что ничья невозможна.

Рейбер пояснил, что, как следовало из правил, автомобиль Макларена на квалификации показал меньшее время, поэтому находился на более удаленной стартовой позиции. Иными словами, при условии одновременного финиша автомобиль Макларена фактически проедет за 24 часа больше примерно на шесть метров.

– Боже мой, – пробормотал Биби. – Нам это совсем не нужно. Есть основания, чтобы опротестовать это решение?

– Нет, – ответил Рейбер.

Биби оказался в крайне щекотливом положении. Что можно было сделать в этой ситуации? Можно было, конечно, дать сигнал Майлзу и Макларену вернуться в бокс, сообщить им новые вводные и дать вволю посоревноваться друг с другом. Но это было бы слишком большим риском. Можно было вернуть гонщиков в бокс и теперь уже попросить Макларена замедлиться, чтобы выиграл Майлз. Но беда была в том, что Майлз пользовался не лучшей репутацией. Он проигнорировал сигналы сбавить скорость и здесь, в «Ле-Мане», и в «Себринге», в марте. Кроме того, своенравный Майлз успел испортить отношения с некоторыми ребятами из высшего руководства Ford. Макларен же был участником всей этой кампании с самого начала, еще задолго по появления на горизонте Майлза и Шелби. А еще он был одним из самых востребованных публикой гонщиков своего времени. Давая Майлзу шанс на победу, Биби потворствовал бы этим человеку, который, мягко говоря, не всегда соглашался играть за команду. Однако следовало учесть, что Майлз, в отличие от Макларена, был американским гражданином, и Биби не мог игнорировать столь важный факт. В этой ситуации не было однозначно верного решения, она требовала рассмотрения с разных сторон. А тем временем минутная стрелка на часах все ближе подбиралась к 16:00.

В итоге Биби решил вообще ничего не предпринимать. Да и все равно уже было слишком поздно.

…

Последние круги гонки проходили под нарастающее воодушевление толпы, как это всегда и было в «Ле-Мане». Зрители наблюдали, как черно-серебристый автомобиль Макларена преследует лидера гонки, пока, по меткому выражению человека с трибун, «намертво не сел тому прямо на хвост, будто большая черная акула, ждущая момента, чтобы вцепиться в жертву». Комментатор, которому так никто и не сообщил о планах совместного финиша, трещал без умолку. Генри II просто смотрел и ждал. Стрелки хронометра Dutray остановились ровно на 16:00. Начался легкий дождик. Члены команды и менеджеры на цыпочках выглядывали из бокса, чтобы разглядеть сквозь туман лидеров, как только они покажутся из-за поворота Мезон-Бланш. Потраченные миллионы, потерянные жизни – все это было ради единственного момента, момента триумфа Америки на международных гонках.