Охотник за головами - Дмитрий Манасыпов

В небольшой комнате, находившейся на втором этаже, главный предмет меблировки располагался точно посередине. Большой стол с круглой дубовой столешницей, заставленный блюдами, тарелками, кувшинами, бутылками и стаканами с кружками. Облокотившись о дверной косяк, лениво грыз наполовину обглоданное баранье ребро мрачный усач с наголо обритой головой. Возле окошка, откинувшись на резные спинки стульев, сидели двое парней. Совсем молодые, еще не начавшие бриться, близняшки, одинаковые, как два яйца от одной курицы. Правда, один из них был черный, как галка, а у второго волосы были неестественно белого цвета, заплетенные во множество косичек. Оба щеголяли в узких, модных на западе, коротких малиновых кафтанчиках, густо украшенных золотым шитьем по рукавам и полам. Два одинаковых граненых меча эстока со сложно плетеными гардами лежали поперек коленей.

Между ними, поставив тяжелый подбородок на сцепленные в кулак ладони, сидела крупная ширококостная девушка, с простоватым крестьянским лицом. На толстом воинском поясе с обеих сторон висели два широких ножа. Сам пояс мягко посверкивал серебряными подвесками, бывшими в ходу на границе со Степью. На спинке ее стула висела перевязь с кривой басрской саблей. И рукоять, и ножны по-восточному густо облепили некрупные самоцветы, искусно вплетенные среди накладок из черненого серебра. Перед девушкой-селянкой, разваленная ножом пополам, истекала жиром начиненная маслом и сыром куриная котлета, щедро сдобренная чесноком и несколькими видами перца и тимьяном. Рядом лежала тонкая вытянутая вилка, чуть странновато смотревшаяся в ее крепких крестьянских ладонях.

Напротив них сидел давешний наемник, так неаккуратно толкнувший на пристани человека в плаще и очках. Захария Лютый, вольготно раскинувшись, потягивал из кружки пиво. Рядом с ним, прямой, похожий на туго натянутую струну, вытянул ноги смуглый, с аккуратно подстриженной бородкой мужчина, лет тридцати пяти. В кожаном колете и лосинах, высоких ботфортах грубой кожи, с длинным рейтарским тяжелым палашом. Перед ним на столе лежали несколько седельных кобур-ольстр, ветошь и стояла масленка. Три уже почищенных и смазанных громоздких пистоля лежали там же. Четвертый находился в руках хозяина, орудовавшего шомполом.

И в совсем уж дальнем от двери углу раскачивался на табурете громадный, слепленный из одних жил и мускулов, прикрытых, несмотря на осень только кожаной безрукавкой, нервный пожилой мужчина. Бронзовый загар и густая паутина татуировки на нем выдавали явного уроженца островов Хай-Брэзил, непонятно как затесавшегося в эту компанию. Но самым главным лицом был тот человек, на которого сейчас смотрели и которого внимательно слушали все присутствующие.

Закинув на стол длинные, стройные ноги в высоких, сшитых явно на заказ сапожках для верховой езды, в большом кресле сидела темноволосая, высокая молодая женщина. Темно-красный, шитый золотом кафтанчик, расстегнутый на все пуговицы, являл окружающим кипенно-белую сорочку в кружевах, туго натянутую на немалой груди. Большие ярко-синие глаза пристально оглядывали каждого из окружающих ее слушателей. Аккуратные ярко-красные от помады губы быстро двигались в такт такой же быстрой речи:

– …Я очень рада, что вы приехали и не отложили дело в долгий ящик. Итак, господа душегубы, все вы знаете, что если я собираю кого-либо в одном месте, то это означает возможность хорошо заработать. Даже здесь, в городе, насквозь пропитанном духом и буквой закона, для нас с вами найдется работа.

– Гедвига, кончай ты крутить вокруг да около и не бросайся высоким слогом. – Захария звучно отрыгнул. – Я протащился добрых полсотни лиг с гаком, шутка ли? Полагаю, што само собой оно не зря было, ага? Думается мне, красотка, што ты нас ради хорошей рубки здесь собрала.

– А то как же, она-то иначе и не могет. – Девушка с крестьянским лицом звучно хрустнула суставами пальцев. – Бабочка, ты ж нас точно не на посиделки за пяльцами собрала, а?

Близнецы дружно загоготали, одновременно так же дружно уставившись на вырез среди белых воздушных кружев. В декольте в такт движениям и дыханию хозяйки мерно поднимались две великолепные смуглых выпуклости с тонкой, на вид прямо бархатной кожей. Левая была украшена кокетливой мушкой в виде кораблика. Близнецы вновь вздохнули, одновременно и с чуть грустным оттенком. Девушка с саблей покосилась на них, понимающе хмыкнула и посмотрела вниз, на собственную зашнурованную в тугой корсет грудь. Как ни странно, особо трепетать там было нечему.

Красотка в сапогах, которую назвали Гедвигой и Бабочкой, поморщилась, явно недовольная происходящим. И тем, что деревенщина решила ее перебить таким бесцеремонным образом, и уж тем более неприкрытым разглядыванием ее самой. Крылья тонкого носа недовольно дрогнули, а вместе с ними дрогнул хмурый бритоголовый возле двери. Его правая рука поползла к голенищу сапога. Мужчина с аккуратной бородкой, внимательно смотревший вокруг, недовольно покачал головой:

– Да кончайте вы цепляться друг к другу, надоело. Ксения, Гедвига, как только встретитесь, так и понеслось, лыко-мочало, поехали сызнова… Угрюмый, не лапай нож! – бородатый посмотрел на усача и развернулся к троице напротив: – Гаук, Гаенг, кончайте трепыхаться, щенки борзые, не по вам пташка. Идите вниз, если чего вам в голову ударило, к девкам местным. Собрались для работы, так давайте про нее. Гедвига, тебя хоть и называют Бабочкой, да только крылышки у тебя скорее словно у хищной птицы. В последний раз мы с тобой неплохо заработали. Что сейчас, кого нужно убрать здесь?

– Хорошо, Вальдо, – Гедвига-Бабочка согласно кивнула головой, заставляя Угрюмого убрать нож, – давайте не ссориться. Не наезжай, Ксения, и все будет тип-топ. Разберемся, если захочешь, после сделанной работы. Слушайте, слушайте внимательно, потому что это не просто порубиться с кем-нибудь в переулке, не устроить засаду и даже не схлестнуться в честном поединке… Нас нанимает городской совет, причем не для внутренней разборки, как подумал сейчас Вальдо, и кончай ухмыляться, небритый лошадник. В Городе появилось что-то или кто-то, с чем городские стражники не могут справиться. Они уже не справились целых три раза, и каждый раз погибших странников было все больше. Бургомистр с трудом замял их смерти, выплатил семьям компенсацию, и сейчас Совет старается прижать все слухи об этом. А они тем временем уже давно поползли по Сеехавену.

– Слухи о чем, Гедвига? – Гаенг, черноволосый близнец, явно заинтересовавшись, наклонился вперед. – Чего это напугались жирненькие горожане?

– Мясник, Гаенг, они называют его Мясником. Эти самые жирненькие горожане давно не ходят по своим улицам в одиночку. Бургомистр, возможно, самый разумный из всего совета, считает его буйнопомешанным психом, который может прятаться в катакомбах под островом. Этот город изрыт весь насквозь, как муравейник ходами. Ходы старые, выкопаны намного раньше города. Да и сами жители постарались, когда только начинали строиться. Мало ли какая дрянь могла там угнездиться? Бургомистр хочет, чтобы мы отыскали и уничтожили этого ублюдка. Они нашли меня два месяца назад, и все это время, пока я ждала вас, мне приходилось торчать здесь. Высовываясь только по ночам, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Кое-что увидела, пару раз, кажется, видела и самого Мясника, хотя, может, мне и показалось. Во всяком случае, я здесь и живая, хотя многим в Сеехавене уже не повезло. Вот такие дела… Захария, ты куда?