Время красивых людей - Елизавета Мусатова

не наоборот. Защитить. Почему он сопротивляется? Почему не дает этого сделать?

– Алиса, – донеслось словно издалека. – Алиса?

– А-а… – отозвалась она, с трудом ворочая распухшим сухим языком.

Снова вцепилась, снова толкнула в сторону.

Голос что-то говорил ей. Уговаривал. Увещевал. Ругался. Кажется, даже плакал. Алиса все толкалась и толкалась, чувствуя, что на этот раз все действительно так, как она себе рассказывала все эти годы. Что у нее не остается сил. Что она ни за что его не сдвинет, не успеет, что вот сейчас снова прилетит осколок, снова брызнет липким.

«Пожалуйста, – попросила она в никуда. – Пожалуйста. Пожалуйста».

Темнота брала свое. Мячик на резинке снова отлетел.

– Не уходи, – позвал голос. – Не уходи. Не смей меня бросать! Не смей бросать меня здесь одного!

Алиса почувствовала, как слабеют пальцы. Разжимается хватка. Попыталась вдохнуть нечистый воздух. Снова зашевелила языком и сухими губами.

– Прости меня, – хрипло прошептала она. – Прости.

Кольцо сорвалось с пальцев. Рука выпустила резинку и теперь ничто не могло заставить мячик вернуться, ничто не позвало бы его обратно и не встретило теплом человеческого тела.

Глава 31

Первым, что Алиса услышала, была музыка. Приглушенная, словно сквозь толщу воды, когда окунаешься с головой в теплую ванну и слушаешь ватные звуки из внешнего мира. Звучал контрабас, скрипка и клавиши. Мелодия вилась затейливой веревочкой. Может быть, если бы это была другая музыка, Алиса не стала бы за него цепляться и потонула обратно в темноту без звуков, образов и воспоминаний. Но на эту мелодию она собралась с силами и попыталась приоткрыть глаза.

Веки были тяжелые и неповоротливые, как мешки с песком. Лоб свело от напряжения, когда Алиса приоткрыла глаза на крошечную щелку. Реальность плыла и не желала входить в фокус. Алиса прищурилась.

Мир, в котором она очнулась, заливало белым от сияющих стен. Вдоль них стояли раскладные походные койки с высокими металлическими спинками, хорошо знакомые Алисе по прошлой жизни. На койках лежали тощие казенные матрасы, скатанные в крепкие рулоны. На одной матрас был раскатан и покрыт поверх серым одеялом. У спинки кровати стоял Мика. Одной рукой он кончиками пальцев касался металлической перекладины, как балетного станка, вторую держал в воздухе, обнимая невидимую партнершу. Ноги в такт музыке крутили энроске, ступни скользили по полу. В движениях Мики не было привычной свободы и почти что хвастливой грации. Слишком напряжена спина, слишком часто руки касались перекладины, слишком сосредоточено лицо, как будто Мика удивлялся тому, что его тело так умеет. Алиса все равно залюбовалась неуверенными движениями. Мика напоминал когда-то нарядную, а теперь потертую елочную игрушку с блестками, которая крутилась на ниточке и отбрасывала мелкие блики. Как после огня и копоти, канализации и подземелий, цыганских мусорных фавел и разоренных улиц в мире все еще могло существовать что-то настолько изящное?

Музыка закончилась. Мика перегнулся через спинку и взял с кровати телефон. Тыкнул в экран, выключил плеер. Значит, здесь есть электричество. И зарядные устройства.

«Да лагерь же», – Алиса запоздало поняла очевидное.

Она попыталась что-то сказать, но из горла вышел только надсадный хрип. Мика услышал. Обернулся.

– Боже.

Алиса пошутила бы, что можно просто по имени, но слова нещадно царапали глотку.

– Тихо, тихо, молчи. Доктор сказал, тебе пока нельзя. Слизистые обожжены.

Мика и сам хрипел. Когда подошел поближе, Алиса увидела, что у него обожжены брови и подпалена челка. Поперек щеки тянулась длинная свежая царапина. Скользнула взглядом, заметила обломанные ногти с запекшейся черной корочкой. Мика смутился и убрал руки за спину. Вопросительно кивнул на край кровати. Алиса медленно моргнула. Мика присел. Она напряглась изо всех скудных сил и выжала каркающее «что случилось?», в котором не хватало половины звуков.

Рассказ Мики был короткий и сухой. Решил не ждать и пойти следом, когда Игорь увел Алису из офиса. Услышал обрывки разговора, когда поднимался по лестнице. Поспешил догнать. Потом был взрыв.

– Знаешь, странный такой. Только комнату разрушил. Я думал, так не бывает. Этаж ниже целый, даже лестница цела.

«Дрон, подумала Алиса. – Прислали дрон, типа „Камикадзе“. Спланировали. Знали, кто сидит в башне». Если бы не случайная запинка Игоря на лестнице, они бы успели зайти в ресторанный зал.

Стоп. Игорь. Если Алиса выжила, то и он должен был.

– Иг… – начала она, но Мика то ли не услышал и перебил, то ли сделал вид, что не слышит.

Он продолжил рассказывать, как оттащил ее подальше от огня прямо по ступенькам. Пытался привести в сознание. Как Алиса в полусознании хватала его за плечи и пыталась повалить на пол, пока не обмякла, и тогда он взял ее на руки и отнес обратно в офис, а сам пошел вниз. Отыскал машину на ходу, уложил Алису на заднее сиденье и сел за руль. Успел добраться до торгового центра на границе города, когда навстречу въехала колонна бронированных машин, в которых сидели люди в голубых касках с белыми буквами UN.

– Там еще было несколько человек, не военные. Я затормозил. Один из них подошел с солдатами. Заглянул в машину и назвал тебя по имени. Они дали нам машину и сопроводили сюда. Здесь врачи. Тебе сразу какую-то капельницу поставили, потом что-то кололи. Отвели отдельную палатку. Меня оставили тоже. Чтобы, если что, сразу позвать врача. Так я позову?

Рассказ Мики не объяснял почти ничего, но большего сейчас Алиса требовать не могла. Для начала нужно было хотя бы заговорить. Она кивнула. Мика поднялся и вышел из палатки.

Время потеряло всякий смысл. Невозможно было сказать, не было Мики пять минут или пятьдесят. Алиса прикрыла тяжелые и ключи с изнанки веки. Онемевшее тело по миллиметру оттаивало от оцепенения, и каждый оживший миллиметр ныл и саднил. Она надеялась, что врач принесет кеторол.

Она не ожидала, что помимо таблеток получит привет из прошлого.

В нем как было, так и осталось полтора метра роста и черная кожаная повязка на левом глазу. Он постоянно шевелил пальцами в воздухе, как будто что-то перебирал или выкручивал. Обычно он держал в руках сигарету, зажигалку или ручку, а когда привычных вещей не было под рукой, теребил лямку рюкзака или кромку одежды. Алиса много раз ловила его на этом, когда они сидели в баре очередной гостиницы для прессы. Сейчас руки были пусты, пальцы бегали в воздухе. Он чуть не сорвался на бег, когда шел к койке Алисы, и опустился рядом на колени. Тронул ее за руку.

– Элис, – сказал он на английском с британским нормативным