В объятиях графа - Элизабет Хойт

Эдвард прищурил глаза:

– И проиграете. У меня бесконечно больше денег и связей, чем у вас. Я не женюсь на вашей дочери. – Эдвард позволил своему голосу смягчиться. – Кроме того, суд только приведет к тому, что имя мисс Джерард станет предметом разговоров в Лондоне. Никто из нас этого не хочет.

– Но из-за вас она потеряла целый сезон, упустив возможность найти подходящего мужа. – Подбородок сэра Ричарда задрожала.

Теперь выяснилась настоящая причина огорчения мужчины. На деле его больше беспокоила перспектива финансировать еще один сезон для дочери, чем разговоры вокруг ее имени. На мгновение Эдвард почувствовал жалость к девушке, имеющей такого родителя. Затем он ухватился за отправную точку.

– Естественно, – пробормотал он. – Я хотел бы компенсировать ваше разочарование.

Глаза сэра Ричарда заблестели от жадности. Эдвард послал благодарственную молитву Богу, который присматривал за ним. Ведь этот человек чуть не стал его свекром.

Двадцать минут спустя Эдвард появился в солнечном свете на крыльце Джерарда. Старик оказался прекрасным торговцем. Как короткий и толстый бульдог, вцепившийся в кость, которую хотят отнять, он отказывался сдаться, он рычал, яростно тряс головой, но в конце концов они пришли к соглашению. Карман Эдварда значительно облегчился, зато он был свободен от семьи Джерард. Теперь он мог вернуться к Анне и строить планы, касающиеся свадьбы. Если удача не покинет его, она всегда будет в его постели. Эта мысль придала ему сил.

Насвистывая, он побежал вниз по ступенькам к своей карете, замедлив шаг лишь для того, чтобы снять этот ужасный парик и бросить его на землю. Выглянув из окна отъезжающей кареты, он увидел, как старьевщик примеряет парик. Напудренный белым парик с короткими боковыми завитками и хвостиком странно контрастировал с грязной одеждой мужчины и его небритым лицом. Старьевщик согнулся, схватился за ручки своей тележки на колесах и с небрежным изяществом укатил прочь.

К тому времени, когда карета остановилась перед графским особняком, Эдвард напевал непристойную мелодию. Разорвав помолвку с Джерардом, он не видел причины, почему бы уже через месяц ему не стать женатым мужчиной. Или две недели, если удастся получить специальное разрешение.

Он сунул свою треуголку и плащ с капюшоном лакею и зашагал через две ступеньки. Ему все еще предстояло добиться согласия Анны, но после прошлой ночи он чувствовал, что она скоро сдастся. Он повернул с лестницы и широкими шагами пошел по коридору.

– Анна!

Он толкнул дверь в свою комнату.

– Анна, я…

Он остановился как вкопанный. Кровать была пуста.

– Проклятье.

Он прошел через смежную дверь в гостиную. Анны не было и там. Он сердито засопел. Вернувшись обратно в свою спальню, он высунул голову в дверь и крикнул Дреари. Затем прошел через комнату. Где женщина? Постель заправлена. Шторы подняты. В камине горит огонь. Она, должно быть, покинула комнату совсем недавно. Он заметил красную книгу Элизабет на комоде. На ней лежал клочок бумаги.

Он направился к книге, когда в комнату вошел Дреари.

– Милорд?

– Где миссис Рен? – Эдвард взял сложенную бумагу и увидел, что на ней рукой Анны написано его имя.

– Миссис Рен? Лакей проинформировал меня, что она покинула дом примерно в десять часов.

– Да, но куда она пошла, скажи мне… – Он развернул записку и начал читать ее.

– В том-то и дело, милорд. Она не сказала, куда… – Голос дворецкого жужжал где-то в стороне от его сознания, когда Эдвард постигал слова, написанные в записке.

«Прости… Должна уйти… Всегда твоя, Анна».

– Милорд?

Ушла.

– Милорд?

Она бросила его.

– Вы в порядке, милорд?

– Она ушла, – прошептал Эдвард.

Дреари пожужжал еще что-то, а затем, должно быть, ушел, потому что через некоторое время Эдвард обнаружил, что он один. Он сел напротив потухшего очага в своей спальне. Он снова вернулся к своему привычному – до недавнего времени – состоянию.

Одиночеству.

***

Почтовую карету с грохотом подбросило на выбоине.

– Ой! – воскликнула Фэнни и потерла локоть, которым ударилась о дверь. – На карете лорда Свартингэма пружины явно получше.

Анна пробормотала что-то в ответ, но в действительности ей было все равно. Она предполагала, что ей нужно строить планы. Решать, куда она поедет, когда они достигнут Литтл-Бэттлфорда. Думать, где взять немного денег. Но сейчас она совсем не могла думать, не говоря уже о том, чтобы что-то планировать. Она могла только смотреть из окна кареты и позволять ей везти ее туда, куда она ехала. Напротив них, привалившись к стенке, храпел третий пассажир кареты, худощавый маленький мужчина в седом парике. Он заснул сразу, как только они начали свое путешествие из Лондона, и с тех пор не просыпался, несмотря на тряску кареты и частые остановки. Судя по запаху, который исходил от него, – терпкой смеси джина, рвоты и немытого тела, он бы не проснулся, даже если бы трубы возвестили второе пришествие. Но ее это совсем не беспокоило.

– Как вы думаете, мы приедем в Литтл-Бэттлфорд к ночи? – спросила Фэнни.

– Я не знаю.

Горничная вздохнула и начала теребить свой фартук.

Анна почувствовала себя виноватой. Она не сказала Фэнни, почему они уезжают из Лондона, когда разбудила ее сегодня утром. И вообще она едва сказала девушке десяток слов с тех пор, как они уехали из особняка Эдварда.

Фэнни откашлялась.

– Как вы думаете, граф последует за нами?

– Нет. – Анна посмотрела на горничную, нахмурив лоб.

– Я думала, вы с графом скоро поженитесь? – Девушка произнесла утверждение в форме вопроса.

Анна сказала более мягко:

– Это едва ли возможно, не так ли? Граф и я?…

– Возможно, если он любит вас, – честно ответила маленькая горничная. – А лорд Свартингэм любит. Любит вас, я имею в виду. Все так говорят.

– О, Фэнни. – Она перевела глаза к окну, когда они затуманились.

– Нет, это возможно, – настаивала девушка. – И вы любите графа, поэтому я не понимаю, почему мы едем обратно в Литтл-Бэттлфорд.

– Все гораздо сложнее. Я… Я не хочу стать ему обузой.

– Чем?

– Обузой. Мельничным камнем на шее. Я не могу выйти за него замуж.

– Я не понимаю, почему… – Фэнни замолчала, когда карета въехала на постоялый двор.

Анна благодарно ухватилась за заминку:

– Давай выйдем и разомнем ноги.

Пройдя мимо все еще спящего третьего пассажира, они спрыгнули с кареты. Во дворе конюхи бегали туда-сюда, отводили упряжки лошадей, разгружали багаж с верха карет и приносили взамен его другой. Возничий склонился вниз со своего облучка, крича какую-то сплетню владельцу таверны. Присоединяясь к шуму и неразберихе, частная карета также остановилась на постоялом дворе. Несколько мужчин склонились возле ближней правой лошади, осматривая ее копыто. Животное, похоже, потеряло подкову или захромало.