Глаз бури - Тэд Уильямс

Наступил закат, и скорбный звук рога пронесся над полем от линии шатров лагеря Элиаса. Войска короля начали отступать, таща за собой раненых и многочисленных мертвых, покидая обитые шкурами осадные башни и стенобойные машины, так что все это снаряжение стояло, никому не нужное, в ожидании утреннего штурма. Рог протрубил снова, и тогда загремели барабаны, как бы напоминая защитникам, что армия короля, как зеленый океан, может вечно посылать свои волны к стенам Наглимунда.

В конце концов, казалось, говорили барабаны, даже самый упрямый камень превратится в прах.

* * *

Осадные башни, как одинокие обелиски, застывшие перед стенами, были еще одним очевидным напоминанием о намерении Элиаса снова вернуться к стенам. Мокрые шкуры, висевшие на них, были хорошей защитой от горящих стрел, но Идгрем, лорд-констебль, размышлял весь день, советовался с Ярнаугой и Стренгьярдом и наконец придумал один план.

Когда последний из людей короля прохромал по склону к своему лагерю, Идгрем приказал своим солдатам бесшумно зарядить две маленькие катапульты бурдюками с маслом. Рычаги спустили, и мешки с маслом, пролетев небольшое открытое пространство, разорвались над кожаным покрытием башен. Когда это было сделано, несколько просмоленных зажженных стрел прочертили голубые сумерки, и в считанные секунды четыре огромные башни превратились в бушующие пламенем факелы.

Люди короля были не в состоянии сбить пламя. Защитники на стенах топали ногами, пожимали друг другу руки и кричали, устало, но от всего сердца, а оранжевые отсветы танцевали на зубчатой стене.

Словно призрак из мира теней, завернувшись в длинный черный плащ" из лагеря выехал король Элиас, и защитники Наглимунда осыпали его насмешками. Король же поднял свой странный серый меч и закричал, как безумный, призывая дождь пролиться и погасить пламя. Люди натянуто засмеялись. Король ездил взад и вперед под стенами, его капюшон хлопал на холодном ветру, и только тогда по чудовищной злобе в гулком голосе Элиаса наглимундцы поняли, что король действительно ждал, что дождь прольется по его призыву, и был оскорблен, потому что этого не случилось. Смех перешел в страшную тишину. Один за другим защитники Наглимунда оставляли свое торжество и спускались со стен, чтобы перевязать раны. Осада еще только начиналась. Передышки не стоило ждать, и не было отдыха по эту сторону небес.

* * *

— Я снова видел странные сны, Бинабик.

Лошадь Саймона шла рядом с Кантакой, в нескольких ярдах от остальных путешественников. Шестой день перехода через Белую пустыню был ясным, но ужасно холодным.

— Какие сны?

Саймон стянул маску, которую сделал для него тролль: узкую полоску кожи с прорезями для глаз. Она была нужна для защиты от ослепительного сияния бесконечных снегов.

— О Башне Зеленого ангела… О какой-то башне. Прошлой ночью мне приснилось, что она истекает кровью.

Бинабик сощурился под маской и показал на смутную серую полоску, тянущуюся вдоль горизонта у подножия гор.

— Питаю уверенность, что это край Диммерскога — или Килакитсхока, как с правильностью именовывает его мой народ, — Призрачный лес. Мы будем подходить к нему через день или около того.

Разглядывая мрачную полосу, Саймон почувствовал, что в нем вскипает разочарование.

— Мне наплевать на этот проклятый лес! — огрызнулся он. — И мне до смерти надоели лед и снег, лед и снег! Мы замерзнем и умрем в этой жуткой пустыне! И что за идиотские сны мне снятся?!

Кантака пробиралась через группу небольших сугробов, и тролль некоторое время молча подпрыгивал в седле. Сквозь завывание ветра доносился голос Хейстена, который что-то кричал.

— Я уже полон скорби, — Бинабик говорил размеренно, как бы подделываясь под ритм их движения. — Я не имел сна две ночи в Наглимунде, тревожась, что большую вредность причиняю тебе, когда беру с собой в это путешествие. Я не имею знания о том, что означивают твои сны, и мы можем выяснять это, только если будем идти по Дороге снов.

— Как в доме Джулой?

— Да, но я не имею таких сил, и никакой помощи — не здесь, не теперь. Возможно, твои сны будут приносить нам помощь, но все равно, мне не кажется разумным хождение по Дороге снов сейчас. Мы уже здесь, и такова наша судьба. Имею сказать только, что я делал то, что видел наилучшим.

Саймон подумал об этом и фыркнул.

Мы уже здесь. Бинабик прав, мы уже здесь, слишком далеко, чтобы повернуть назад.

— А Инелу… — пальцы, которыми онначертал знак древа, дрожали не только от холода. — Король Бурь… он дьявол? — спросил он наконец.

Бинабик сморщился.

— Дьявол? Враг вашего Бога? Почемуспрашиваешь ты этот вопрос? Ты не слушал, когда говорил Ярнауга?

— Наверное, — он съежился, — это просто… Я вижу его в своих снах. Во всяком случае мне кажется, что это он. На самом деле я вижу только красные глаза, и вокруг них все черно — как сгоревшее полено, в котором еще видны красные точки. — Ему было нехорошо от одного только воспоминания.

Тролль пожал плечами, обеими руками ухватившись за шею Кантаки.

— Нет, он не ваш дьявол, друг Саймон. Но он зло — или, я предполагаю, что то, чего он желает, будет злом для всех нас, а этого достаточно, чтобы именовывать его злом.

— А… дракон? — медленно произнес Саймон мгновение спустя. Бинабик, резко повернув голову, странно посмотрел на Саймона сквозь прорези в маске.

— Тот, который живет на горе. Тот, чье имя я не могу произнести.

Бинабик разразился смехом, пар его дыхания клубился в воздухе.

— Игьярик его именовывают! Дочь Гор, у тебя много забот, юный друг! Дьяволы! Драконы! — От смеха слезы выступили у него на глазах. Тролль поймал одну слезинку на палец перчатки и поднял вверх. — Смотри! — засмеялся он. — Как будто нам и так не хватает льда!

— Но там был дракон! — горячо отозвался Саймон. — Все так говорят!

— Очень сильно давно, Саймон. Это место полно дурных предзнаменований, но я предполагаю, что в этом виновна его оторванность от остального мира. Легенды кануков говаривают, что ледяной червь некогда жил здесь, и мой народ не ходил сюда, но теперь я предполагаю, что на самом деле это бывал снежный леопард или кто-то подобный. Нельзя говорить, что мы вообще не имеем никакой опасности. Гюны, как ты очень хорошо знаешь, имеют далекие захождения в эти дни.

— Так что на самом деле ничего такого страшного нет? По ночам в голову приходят такие ужасные вещи!

— Я не говаривал, что не надо питать страха, Саймон. Мы не имеем должности забывать, что имеем врагов, и некоторые из них, как я предполагаю, весьма могущественные.

* * *

Еще одна ледяная ночь в пустыне; еще один маленький костер в пустынной тьме бескрайних снежных полей. Саймону ничего бы так не хотелось, как свернуться калачиком под теплым одеялом в Наглимунде, даже если самая кровавая битва всей истории Светлого Арда будет бушевать за дверями. Он был уверен, что если в этот момент кто-нибудь предложил бы ему теплую сухую кровать, он солгал бы, убил, дал любую клятву именем Узириса, чтобы получить ее. Сидя скорчившись, закутавшись в попону и стараясь не стучать зубами, он был уверен, что чувствует, как его ресницы примерзают к векам.