Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

— Ее внимание привлекало все уже самим фактом своего существования.

Тихон встал и раздраженно вытер руки о рубашку. Грязнее она от этого не стала. И следовало признать, что закопченная, пестрящая пятнами солярки и копоти, она резко дисгармонировала с нынешним образом альвина горделивого.

Это выражение лица.

Разворот плеч.

Осанка.

— Они пришли. И сожгли наши леса. Сравняли города с землей, а саму землю отравили… они уничтожали нас, гнали, как животных…

— И как к животным относились же, — Альер не собирался молчать.

Он исчез, чтобы появиться в оглушающе ярком обличье себя же, но взрослого.

Он уселся на кресло, закинув ноги на стол. Узкие ступни, длинные пальцы… не стопа — само совершенство. И кривоватый мизинчик это совершенство нисколько не портил, скорее уж придавал ему изюминку.

Тихон тряхнул головой:

— Не злись, альвин, ты же понимаешь, что я-то не имею отношения к той войне. Она и закончилась-то еще при моем прапрадеде… если не ошибаюсь, вы подписали мир.

— Позорный. — Грен все-таки поднял алмаз. — Мы откупились камнями. Вот этими… копи Тары, больше нигде не встретишь подобных. А это — знаменитая Заря Бухтенваррер. Их почти истощили… вот это… не берусь сказать, прозрачные часто встречаются, чтобы назвать конкретную жилу… к счастью, у нас были алмазы. Изумруды. Сапфиры. И многое, что, с одной стороны, было нужно Империи, а с другой…

— С другой — в подземельях было тесно и неуютно. Подгорную войну мы не проиграли, но понесли такие потери, что мой прадед предпочел договориться… — На ладони Альера появился огромный камень, который, честно говоря, выглядел слишком большим, чтобы поверить, будто он настоящий. — Мы отозвали земляных червей и прочих арвантов, созданных специально для этой войны. И даже признали ваше право решать собственные ничтожные дела, не отвлекая внимание Императора от занятий действительно важных…

— Пьянства и разврата. — Тихон встряхнул пальцами, и дух исчез. Чтобы появиться вновь уже рядом со мной.

— Оливия, он меня обижает!

В глазах трехлетнего мальчишки появились слезы, призрачные, как и камень.

— Это еще надо разобраться, кто и кого обижает, — проворчала я. — Оба хороши…

— Мы платили камнями. Альвины… собой.

Грен смахнул алмазы на пол.

— Старейшие уходили добровольно, чтобы дать шанс детям. Двое… обязательно связанные узами брака… таково условие. В первый день весны… первый день весны и ныне траур… роща белых ив еще жива. Дерево за ушедшего… и у каждого есть имя.

— А что я? — Слезы на глазах Альера тотчас высохли. — Этой страницей нашей истории я вовсе не горжусь. И не я составлял тот договор. Император… с него тоже требовали. Альвины — ценный материал. Так мне говорили.

— Материал?!

Тихон вскинул руку, и Альер исчез.

— Вот так будет лучше…

— Ты… — Я тронула каплю, прилипшую к моему запястью. Камень нагрелся. И вряд ли это было хорошо.

Тихон махнул рукой и сел. Подвинул кувшин с вишневым компотом, налил себе…

— Этот поганец кого хочешь до ручки доведет, — произнес Ричард.

И пустую тарелку отодвинул.

Глаза прикрыл.

— Но изгонять его не стоило…

— Изгнать его насовсем у меня сил не хватило бы. — Тихон провел ладонями по лицу. — Прошу простить меня, Оливия, за эту вспышку гнева, неподобающую существу разумному. Я обещаю, что впредь постараюсь лучше контролировать свои эмоции. А сейчас, если вы позволите, я бы занялся нашим общим другом. Меня несколько беспокоит его нынешнее состояние…

И поклон еще отвесил.

Грациозный.

Вот так…

— Ни стыда, ни сорому, ни в какую сторону, — пробурчал Грен, когда за Тихоном закрылась дверь. Ричарда альвин пропустил вперед.

В гостиной стало тихо.

И неуютно.

Свечи и те раздражали неуместной яркостью, хотя раньше мне нравилось смотреть на огонь.

А теперь вот Грен еще…

— Это я не про тебя… это про имперцев. Вековая мудрость подгорного народа.

Ночь была на диво хороша.

Спокойна.

Небо темное, ясное. Звезды россыпью. Ветерок прохладу несет, дурманит… и в голове пустота, ясность. А значит, все само прошло. И не нужна Ричарду помощь.

Именно.

— Я в порядке, — сказал он Тихону, который держался рядом.

Молчал.

И в молчании этом почти растворился в окружающем мире. Альвины такие, сольются с пейзажем, мимо пройдешь и не заметишь, даже этого, который на своих собратьев не похож.

— Прости, мой друг, но ты не в порядке. — Тихон присел на землю. Ноги скрестил.

Вздохнул.

Поднял камешек, самый обыкновенный, не драгоценный. И на камешек же поставил. Полюбовался сооружением. И добавил еще один. Этак он мог играться часами.

— В порядке… ничего нет. Я больше не хочу убивать, и значит…

— Мне ль говорить, что она затаилась.

Даже не повернулся, поганец этакий… затаилась? Где затаилась? В голове Ричарда? Чушь какая… Тихон просто ждет и не дождется, когда сможет в голову залезть и в этой голове устроить порядок по своему желанию.

Альвинам нельзя доверять.

Они ненавидят людей.

— Она тебе говорит, что мне не стоит верить. — Тихон поставил семь камней. И вот как у него получается-то? Камни самые обыкновенные, округлые, но кривоватые, а ведь поди ж, держатся. — Я тебя не ненавижу.

— А кого ненавидишь?

— Наверное, никого… ненависть — чуждое нам чувство.

Ну да… а Ричард взял и поверил.

— Ненависть разрушает суть, — Тихон приложил ладонь к груди. — А это убивает. Не духовно, как вас, но физически. И ту войну мы проиграли, потому что не могли воевать. Мы создавали препятствия. Взращивали леса, полные ловушек. Выпускали в мир животных, которые… которые были все одно животными. Ты встречался со жвирклом. Но не им равняться с восставшими тварями имперцев. Наши леса горели. Наши животные становились основой для новых созданий. А мы сами… мы пытались убивать, но… каждая смерть изменяла, отравляла наш собственный дух.

О да, бедные альвины…

Жалости не было. Было глухое раздражение.

Война? На войне не бывает такого, чтобы к сопернику испытывали жалость. А уж страдать по погибшим имперцам…

— Не знаю, почему нас вообще не уничтожили. — Ладонь Тихона застыла над башенкой из камней. — Возможно, им понадобились наши силы… или кровь… или… альвинам можно найти применение.