Золотой шар - Михаил Белозеров

Сам он снял рюкзак и расстелил коврик, что для него было нехарактерно. Не любил Калита комфорта. Поэтому Сергей Чачич страшно удивился и тоже расстелил коврик и разлегся, радуясь праздному моменту.

— Слушай, правду болтают, что у «шара желаний» всего три сокровенных желания?

— А, какая разница? — махнул рукой Калита. — Черт его знает, где теперь этот «шар» искать.

— Я бы пошел на север, то есть на юг. Говорят, он на юге между двумя экскаваторами висит.

— Понимаешь, Сережа, — сказал Калита, — у меня такое ощущение, что мы маху дали. Только не знаю, где и как ошиблись. Теперь живыми бы домой вернуться.

На самом деле, Калита знал, где они ошиблись. Если бы не Сашка Ген, вернулись бы они в вентиляционную систему, нашли бы свой вход в Дыру, а там и до «шара желаний» рукой подать. А так… Не рассчитали они сил ни физических, ни душевных. Не было больше у них надежд, одна усталость.

— Я бы порыскал по окрестностям.

— Ты вспомни, сколько их не вернулось, — вздохнул Калита.

— Кого?

— Ну, сталкеров. Толпа! Очень много. Потому что все хотели разбогатеть. Не получилось у нас в этот раз. Будем ждать следующего. Главное — без фанатизма подходить к проблеме.

— Тебе хорошо, — возразил Чачич, рассматривая облака, — ты встряхнулся, как собака, и снова готов к подвигам, а я устал. Смертей у нас много. Это плохо.

— Да, жаль ребят, — сказал Калита, тоже испытывая смертельную тяжесть в груди, и провалился в сон.

Приснились ему Леня Куоркис и Юра Венгловский. Будто бы пили они пиво втроем в «Кошачьем глазе» на «Чеховской» и так им хорошо было друг с другом. Они ему рассказывали, как они живут и что с ними происходит. Но ведь они же умерли, думал Калита, слушая их во сне. И такая тоска навалилась на него, что он проснулся с мокрыми глазами.

Должно быть, он проспал очень долго, потому что когда его разбудил Дубасов, было жарко и солнце висело как раз за верхушкой ивы, а роса высохла.

Чачич проснулся и вытаскивал из волос репейники. Разведчики тоже все были в репьях, да еще и мокрыми, как после кросса. Дубасов поведал:

— Хуторок тут недалеко. Дорога странная, кольцами. Озера есть, одно в другое переливается. Народу никакого.

— А ловушки?

— Ни одной не заметили.

— А скот?

— Две буренки пасутся на лугу.

Черт, где же мы? — удивился Калита. Там, где ловушки, домашнего скота не бывает. Эту аксиому знают даже сталкеры-салаги. Куда нас этот «трикстер» по имени Марья Ивановна завел? Значит, мы почему-то вышли из Дыры и даже из Зоны?

— А что в хуторке?

— В хуторок мы не входили, с полчаса понаблюдали издали. Кто-то там есть. Дымом пахнет.

— Ладно, — поднялся Калита, — идем на хутор. Оружие держать наготове. Мало ли что! Но, как всегда, без фанатизма. Не дай бог кого-нибудь зацепим. Хлопот не оберешься.

Они пошли.

Дом стоял на пологой стороне холма, в старом саду. Наверное, хозяин был старым или больным, потому что земля в под деревьями была сплошь усыпана гниющими яблоками, а дом обветшал. Калита понюхал воздух. Действительно, печь топилась совсем недавно, должно быть, с ночи.

— Командир! Командир! — горячо зашептал в динамик Жора Мамыра. — Хозяйка появилась.

— Где?

— С моей стороны. По воду пошла.

— Чачич, за мной! Шлем только сними, а то напугаем всех.

Они пробежали двор. Хорошо, хоть собаки не было. И очутились на крыльце. Калита потянул дверную створку. Дверь скрипнула и поддалась. Изнутри пахнуло теплом и едой.

Вначале они попали на веранду, где под лавками на полу были рассыпаны яблоки, потом через темные сени — в чистую горницу.

— Вот те на! — удивился Чачич, опуская автомат.

Стол ломился от еды. Здесь было все: и соленые, и свежие огурцы, и картошка с мясом, посыпанная укропом, и самогон в бутылке, заткнутой кукурузным початком, и пахучий домашний хлеб, нарезанный по-крестьянски большими ломтями, а еще квашеные помидорчики, капуста, сметана в чашках и отварная курятина.

Калита тоже опустил оружие. У обоих потекли слюнки.

— Пожалуйте, гости дорогие! — дверь в глубине комнаты распахнулась, на пороге стояла Молодуха, из-за ее плеча виновато выглядывал Жора.

— Картина Репина «Не ждали», — прокомментировал Калита. — Это что ж, все для нас? — спросил он, словно все происходящее было в порядке вещей.

— А для кого? — удивилась Молодуха.

Была она высокой, статной. С яркими губами и огромными глазищами. Господи, подумал Калита, усаживаясь на почетное место во главе стола, где же вас делают такими?

Молодуха села от него по правую руку и первым делом налила каждому по большой чарке. Только они за них взялись, как Жора закричал:

— А Андрюха? Вот же его место!

— Точно! — согласился Калита, не в силах оторвать глаз от прекрасной Молодухи. — Как это я запамятовал?! Дубасов, Дубасов, — произнес он в микрофон, — слышишь меня? Снимай пост и дуй сюда. Мы тебя ждем.

Дубасов, как дух, возник через секунду, занял место за столом, бросив рюкзак и оружие в углу, и они выпили. Крякнули и принялись за еду. Через минуту, утолив первый голод, Калита спросил:

— Хорошие у вас места, тихие, богом забытые. Рядом никого нет?

— Так кто же здесь будет, кроме нас? — удивилась Молодуха.

— А-а-а… Ну да, ну да, — согласился Калита.

Выпили еще по одной. И тут же, не закусывая, по третьей, и Жора начал говорить громче обычного, а Дубасов стал искать мясные кусочки пожирнее. Чачич же налегал на квашеные помидоры и капусту.

— Что же я сижу?! — встрепенулась Молодуха. — У меня же еще мясные щи есть!

— Давай щи! — воскликнул Жора, и Калита незаметно погрозил ему пальцем.

Молодуха подхватилась, косой мотнула, каблучком притопнула. Калита загорелся:

— А где твой муж? — начал он издалека.

— Да какие нынче мужья? — в свою очередь спросила она, возясь у русской печки. — Скажете тоже!

— Без мужа, чай, тяжело? — гнул свое Калита.

— Может, и тяжело, только кто признается? — натужно ответила Молодуха, поставила на середину стола горшок со щами и открыла крышку.

По горнице распространился кисловатый запах щей, сваренных на мясе.

— Ну-у… Вы, например?

— Я?! — удивилась молодуха. — Я уже замужем была… три раза, — добавила она, разливая по тарелкам щи.

Выпили еще по две и принялись хлебать наваристые щи, не забывая о черном хлебе и зеленом луке, который макали в соль.

— И что? Так вот никого и не полюбила? — спросил Калита покровительственно.