Девушка из Бруклина - Гийом Мюссо

– Все будет теперь хорошо, – снова уверил ее Рафаэль.

И ей так хотелось ему поверить.

Днем позже

Понедельник, 5 сентября 2016 года

Я и забыла уже, как люблю шум Манхэттена. Разноголосый успокаивающий гул, доносящийся издалека рокот дорожного движения, который напоминает мне детство…

Я проснулась первой. Да и ночью почти не спала. Слишком была возбуждена, сама себе не верила и просто не могла заснуть. Последние сутки меня швыряло от черной безнадежности к эйфории и обратно. Эмоции зашкаливали. Я сходила с ума от счастья и боли одновременно.

Бережно, постаравшись не разбудить Рафаэля, я прижалась головой к его плечу. Закрыла глаза и стала смотреть фильм о том, как мы с ним вчера встретились. Мой приезд в Нью-Йорк, аэропорт Кеннеди… у меня так стеснилось сердце, когда я увидела тетушек, двоюродных сестер и братьев, постаревших на десять лет. Малыша Тео, который бросился мне на шею и расцеловал меня.

И Рафаэля. Он доказал, что он – тот мужчина, которого я ждала. Он сумел разыскать меня в джунглях, среди которых я заблудилась. Нашел и вернул к жизни. Он вернул меня в мою жизнь, семью, к моим предкам.

Мне пока еще трудно принять все, что он мне рассказал. Теперь я знаю, кто мой отец. Но знаю еще и то, что из-за меня – из-за того, что я есть на свете, – мой отец убил мою мать. Я пока не знаю, что мне делать с этим знанием. Возможно, двадцать ближайших лет буду укреплять благосостояние какого-нибудь психолога…

Я выбита из колеи, но я открыта и не замыкаюсь. Меня вернули к моим корням, и я уверена: мало-помалу все встанет на свои места.

Я поверила, что никто не будет копаться в моих тайнах. Я вновь стала той, кем была, но не обязана кричать со всех крыш о том, что со мной случилось. Я снова обрела семью, и человек, которого я люблю, знает, кто я такая на самом деле.

После освобождения – во всех смыслах этого слова – я отдала себе отчет, как мешал мне груз лжи, который я несла долгие годы. Он превращал меня в хамелеона, постоянно вынужденного бежать, прятаться, спасаться. Я могла лавировать, огибая препятствия, но была лишена почвы, уверенности, корней.

Я не открываю глаза. И погружаюсь в приятные воспоминания о вчерашнем нашем празднике: барбекю в саду, смех и слезы Анжелы и Глэдис, узнавших, что я скоро стану мамой. Нет, нельзя передать чувство, когда снова видишь свою улицу, старый дом, квартал, без которого так скучала. Вечерний запах кукурузного хлеба, жареной курицы, вафель. Вечер не кончается – музыка, песни, рюмки с ромом, на глазах слезы счастья…

Катушка крутится медленнее, фильм останавливается, наплывают другие картины, более сумрачные. Этот сон мне уже снился в сегодняшней ночной полудреме. Снова тот самый вечер, когда я вернулась в Монруж. Стоило мне только открыть дверь, как я почувствовала опасность: кто-то стоял за моей спиной. И только я хотела обернуться, на голову обрушился удар.

Сумасшедшая боль вспыхнула, все вокруг закачалось, и я упала на пол. Но не сразу потеряла сознание. Прежде чем отключиться, я еще две или три секунды смотрела, и я увидела…

Но что? Забыла. И это мучило меня ночью. Я стараюсь сосредоточиться, но ловлю пустоту. Белый ватный туман отгораживает меня от воспоминаний. Я стараюсь выудить из него картинки, которые от меня прячутся. Я настаиваю. И в молоке начинает что-то брезжить. Неотчетливо, размыто, словно на пленке запечатлелся пейзаж, нарисованный мелом. Постепенно картинка проявляется, становится отчетливее. Я сглатываю слюну. Сердце бьется быстрее. В те несколько секунд, прежде чем потерять сознание, я видела… плашки паркета, сумку, которую только что бросила, открытый стенной шкаф, в нем рылись, там все перевернуто, открытую дверь в спальню. И там, на полу… Там… собака. Плюшевая коричневая собака с большими ушами и черным носом. Собаку зовут Фифи, это собака Тео.

Я вскакиваю с кровати. Я вся в поту. Сердце зашкаливает. Не может этого быть. Но теперь я помню все с кристальной четкостью.

Я пытаюсь найти разумное объяснение. И не нахожу его. Невозможно, чтобы игрушка Тео оказалась в Монруже – Рафаэль никогда в жизни не приходил ко мне с сыном. И в этот вечер Рафаэль был в Антибе. С Тео оставался Марк Карадек.

Марк Карадек…

Мне жалко будить Рафаэля. Я натягиваю джинсы и рубашку, которые бросила на стул возле кровати, и выхожу из спальни. В нашем номере есть и гостиная, застекленной стеной она смотрит на Гудзон. Солнце стоит высоко. Я смотрю на часы на стене. Уже поздно, почти что десять. Сажусь возле стола, зажимаю виски руками и пытаюсь привести свои мысли в порядок.

Как могла оказаться у меня игрушка? Объяснение одно: Тео, а значит, и Марк Карадек были у меня этой ночью. Он воспользовался нашим путешествием в Антиб и вошел ко мне в квартиру, чтобы обыскать ее. Мое неожиданное возвращение нарушило его планы. Как только я вошла, он оглушил меня, а потом запер на мебельном складе в предместье.

Но зачем?

Я застыла в недоумении. Он, что ли, давно догадался, что я не та, за кого себя выдаю? Но даже если и так, что он имел против меня? И не он ли настроил так по-злобному Клотильду Блондель? Может, это он с самого начала ведет разрушительную двойную игру?

Жуткое предчувствие обдало меня холодом. Но сначала нужно кое-что проверить.

Я быстренько подошла к дивану, где оставила свой рюкзак. Открыла его, покопалась и достала то, что искала: толстую тетрадь в синей картонной обложке. Ту самую, которую унесла с собой, убегая от Хайнца Киффера. Тетрадь, которую я прятала у себя в квартире в том же тайнике, где лежала сумка с деньгами. Тетрадь, которую не видели ни Рафаэль, ни Марк. Тетрадь, которая перевернула всю мою жизнь. Я забрала ее сразу же, как только Анжели освободил меня. Забрала вчера утром вместе с паспортом и кое-какой одеждой.

Я листаю страницы. Ищу несколько строк, которые и так хорошо помню. Наконец нахожу, перечитываю раз, второй, третий… Я стараюсь читать между строк.

И сердце у меня леденеет.

Теперь я понимаю все.

Я открываю дверь в спальню Тео. Мальчика нет в кроватке. На подушке лежит записка на листке с логотипом гостиницы.

Не теряя ни секунды, я надеваю туфли, кладу записку на столик у входа, подхватываю рюкзак и сую в него синюю тетрадь. Лифт, ресепшн. Плакат в спальне обещал, что гостиница «Бридж Клуб» бесплатно предоставляет своим клиентам велосипеды. Я беру первый, какой мне предлагают, и мчусь по Гринвич-стрит.

На небе облачка, ветер метет улицы с запада на восток. Я кручу педали, словно снова стала подростком. Качу на юг, и как только получаю возможность, сворачиваю на Шамбер-стрит. Сколько забытых ощущений! Нью-Йорк – мой город, он часть меня. Я ничего не забыла, я знаю наизусть его географию, чувствую пульс, ловлю дыхание, помню коды.

В конце улицы вижу перламутровую башню сорокаэтажного «Мьюнисипал билдинг». Ныряю под солидную арку и выезжаю на велосипедную дорожку Бруклинского моста. Мост кончился, я петляю между машин, еду вдоль парка Кэдмен-плаза, а потом спускаюсь к берегу Ист-Ривер.