Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк

Ребята на это ничего не сказали. Они и раньше не пустословили, Роб Тэйлор и Генри Говард, потому что рот каждого до отказа забивала тряпка, а выпихнуть ее изо рта не представлялось возможности — она удерживалась другой тряпкой, прочно завязанной на затылке, И развязать ее тоже не очень просто, ибо ноги и руки скованы прочными узлами. Сидели ребята смирно, рядышком, под деревом, и глядели во все глаза на железную лебедку, которую Флинт захватил с собой, как предполагалось, для использования при захоронении сокровищ. Они исправно таскали лебедку по всему острову, и ни разу она не пригодилась. Однако сильно опасались ребята, что сейчас Флинт собирается ее, наконец, использовать по только что упомянутому им назначению.

— Книга Фокса учит, что в каждом человеке больше пяти саженей кишок, — поведал Флинт, — И я часто задумывался, так ли это.

Повисло молчание.

Флинт встал с валуна, обошел крохотный лагерь, в котором Роб и Генри, поощряемые дружелюбным Флинтом, так надрались утром, что к полудню свалились с ног.

— Бот мы с вами теперь, ребята, на Буксирной Голове. Картография моя, я и название дал, три года прошло с тех пор. — Он обвел вокруг рукой, как будто демонстрируя им Буксирную Голову. — И знаете, ума не приложу, с чего я ее так обозвал. — Он засмеялся и огляделся. Прекрасное местечко, свежий, бодрящий воздух. Отличный обзор, море просматривается. Как и на Подзорной Трубе, здесь деревьев немного, вид не закрывают — высокие деревья, узловатые, но не сосны, а что-то тропическое.

Флинта восхищало разнообразие здешней природы. Вот здесь, на Буксирной Голове, совсем другой мир, не джунгли Южной бухты, но и не альпийские луга Подзорной Трубы, Прибой гремел громче, потому что море билось о подножие Буксирной Головы, о россыпи скал под отвесным обрывом. Сильный ветер Южной Атлантики заносил брызги на самую плешь Буксирной Головы, здесь всегда влажно.

Прекрасный, благородный ландшафт. Однако небезопасное место. Высокий обрыв, крутой. Человек, переваливший черёз край, не рискует пораниться. Три сотни футов падения — и целым и невредимым врезаешься в острые скалы, мгновенная смерть.

Обрыв находился в двадцати футах от дерева у которого Флинт усадил Тэйлора и Говарда.

— Так, а где эта проклятая птаха? — спросил Флинт у самого себя и вскинул голову. — Ага, вот она, — Попугай квакнул, нахально вскинул голову. Смотрел он на Флинта с такой наглостью, какой его хозяин не потерпел бы от человека.

— Скотина! — пробормотал Флинт. Ему не хватало этого попугая. Он чувствовал себя так же, как после первый ссоры с Джоном Сильвером. Флинт нахмурился, Нетипичные ощущения, черт побери!

«Да тьфу на тебя!» — подумал он, но не смог заставить себя отвернуться от птицы. Когда он отнял попугая у той двуногой обезьяны, как его… он сделал это, соблазнившись импозантным видом птицы и представив, как выигрышно будет с нею смотреться. Да, еще его привлек словарь попугая, в особенности матерный его раздел. Уже потом он понял, насколько эта птица умна и сообразительна. Очень умна. И слова использует не абы как, а в контексте ситуации.

Уронит Флинт что-нибудь и сразу слышит:

— Остолоп! Остолоп!

— Отвали! — говорит попутай, если кто-нибудь ему не по нраву.

— Salvel[66] — приветствовал он по-латыни Коудрея.

— Бу-у… Бу-у… — передразнивал костыль Долговязого Джона.

— Я даже не знаю, мужик ты или баба, — обратился Флинт к попугаю примирительным тоном. Недоставало ему этой птицы. Единственное Живое существо, остававшееся с ним постоянно, днем и ночью, привязанное к нему… теперь, правда, похоже, больше, нет.

— Но почему? — недоумевал Флинт, не в состоянии понять того, что сразу сообразил бы любой из тех, кого он огульно зачислил в тупиц. Птица к нему даже ненадолго вернулась, когда он утром вышел из джунглей к месту встречи с Тэйлором и Говардом. Попугай ждал его, Он описывал круги, высматривая Флинта.

— Ах ты, мерзавец, — ласково встретил его Флинт. Птица спустилась к нему на плечо, нежно ткнулась клювом в ухо. Флинт чуть не задохнулся от счастья, Но как только он попытался погладить попугая, тот заорал и метнулся ввысь. Флинт недоумевал. Уши Скиллета он выкинул. Может, запах остался?

— Да дьявол его задери. Пора за дело — решил Флинт. Он снял шляпу и сюртук. Вытащил пистолеты из-за пояса и из карманов. Отложил саблю и достал небольшой сверток с инструментами, прихваченными для этой оказии. Закатывая рукава рубахи, усмехнулся, глядя на разрушения, учиненные Пердуном Фрезером.

— Итак, милостивые государи, мистер Тэйлор и мистер Говард, кто первый?

Оба застонали, задергались. Инстинкт заставлял их прятаться там, где это не представлялось возможным. Они старались сделаться лгеныне, незаметнее, оказаться не под рукой Флинта — в общем, каждый стремился не стать первым.

Попугай заверещал и захлопал крыльями.

— Тэйлор, — решил Флинт, схватил Тэйлора, меньшего, более легкого, за пояс и поволок к лебедке.

— М-м-м-м-м! М-м-м-м-м! — промычал Тэйлор, и попугай взлетел.

Флинт уселся на ноги жертвы и сильным ударом в лицо опрокинул его наземь. Оглушенный Тэйлор замер, лежал беспомощный и обреченный. Зато Говард вовсю извивался, напоминая неуклюжую гусеницу; он пытался уползти, увеличить расстояние между собой и кошмаром. Флинт покосился в его сторону, усмехнулся и решил сосредоточиться на Тэйлоре.

— Давно ли ты в театре был, мистер Тэйлор? — справился Флинт. — В прекрасной драме «Герцогиня Мальфийская» есть такая реплика: «Удушение — смерть тихая». Метко подмечено. Можно было бы, конечно, всех вас тихо-тихо удушить, пока вы почивали, но на это любой дурак способен.

Флинт развернул сверток.

— А это… — Он взял в руку один из хирургических ножичков мистера Коудрея и взрезал рубаху на Тэйлоре сверху донизу. Затем вытащил плотницкие клещи, большую иглу и прочную льняную нитку.

— Весь фокус в том, чтобы найти конец. Так я полагаю.

Тэйлор пошевелился.

— М-м-м-м-м!

— Начнем отсюда, — сказал Флинт и осторожно взрезал живот мученика.

— M-M-M-M-M-M-M-M!!!

Попугай свалился камнем, бесшумно и без предупреждения. Сначала в макушку Флинта впились когти. Тут же за ними последовал клюв, обнаживший черепную коробку коммодора. Флинт завопил.

— А-А-А-А-А-А-А-А! — заорал он и, защищаясь, вскинул руки. Попугай мгновенно переключился на его пальцы, из них тоже брызнула кровь.

— А-А-А-А-А-А-А-А! — Флинт вскочил и принялся бешено отбиваться от изверга, рвавшего в клочья его драгоценное тело.

— Ух-х-х! — он оторвал от себя птицу, швырнул ее наземь и занес над нею ногу, чтобы расплющить мощным ударом каблука. Но попугай уже взлетел и снова спикировал па Флинта.