Избранницы тьмы. Ужин с вампиром - Эбигейл Гиббс

Каспар зарычал, и я подняла голову. Он тут же замолчал, посмотрев мне в глаза так внимательно, что у меня перехватило дыхание. Потом он исчез. Снова…

— Потаскуха, — прошипел кто-то.

Лила, держа Фабиана за руку, стояла передо мной с искривившимся от ненависти лицом. Фабиан не смотрел на меня, но, когда она потащила его в сторону, я услышала, как он прошептал одно слово:

— Сука!

Они все теперь ненавидели меня.

Bиолетта

Я мысленно пнула себя за то, что снова и снова вспоминаю события того злополучного дня, анализируя каждое слово, каждую мысль, каждое движение. Я все еще чувствовала холодный ветер и боль от многочисленных ушибов.

— Прошло уже почти две недели, поэтому забудь, — посоветовал внутренний голос, и я была склонна согласиться. Однако, как бы я этого ни хотела, это было невозможно.

Каспар уехал две недели назад. Попытайся отпустить его.

Я снова сжала простыни руками и уставилась в потолок, повторяя слова, врезавшиеся мне в память.

«Вампиры не нежные и любящие существа. Не в их характере меняться, подстраиваться или принимать других. Их любовь отличается от человеческой, а похоть значит для них намного больше. Они стареют не так, как мы, скорее как камни: постепенно выветриваются, медленно умирая, так медленно, что это едва заметно. В любом случае камень является неотъемлемой частью вечности, как и они».

Каспар стал неизменной частью моего сердца. Я думала, что, запретив нам прикасаться друг к другу, король удовлетворится подобным наказанием, но ошибалась.

Октябрь сменился ноябрем, листья опали, и лес стал темным. Завтрашний день обещал очередную пытку: на двенадцатое число был назначен бал в честь празднования Бесконечности, Я была жертвой.

Я выучила, что нужно делать, и для меня сшили платье. Второй жертвой был Джон, спокойный парень, который планировал превратиться в вампира на Рождество, чтобы остаться с врзлюбленной Мари-Клэр. Забавная особенность процедуры заключалась в том, что жертву можно было принести ради любви или ненависти.

я играла жертву, изучая эту роль прилежно, как и положено маленькому, беспомощному человеку, но лишь по одной причине — только так я могла попасть на бал, на котором должен присутствовать Каспар.

Он вернется из ссылки.

Я свесила ноги с кровати, потянув за собой край простыни, и потерла глаза кулаками. Схватив щетку с тумбочки, я провела ею по волосам, спутанным и всклоченным. Я не сильно ухаживала за ними потому что почти целыми днями сидела у себя в комнате. По всей видимости, это всех устраивало. Никто со мной не разговаривал, за исключением Каина, у которого развилась дурацкая привычка расспрашивать меня о семье, особенно о Лили, всегда о Лили. У меня не было этому объяснения.

Поэтому я общалась лишь со своим внутренним голосом. Почувствовав голод, я решила спуститься вниз, но там раздавались громкие голоса. И все же, натянув пару носков, обнаружившихся в комоде, я тихо вышла из комнаты и бесшумно пошла по коридору. Пройдя два метра, я вздрогнула. Дверь в комнату Каспара.

Я не приближалась к ней, не говоря уже о том, чтобы входить, с той самой ночи. Прошло всего две недели, но мне было интересно, изменилось ли что-нибудь внутри, словно комната не могла оставаться прежней без хозяина. Глупая мысль, но она не давала мне покоя. Однако сейчас меня занимали совсем другие вещи. Я не могла забыть обнаженное тело Каспара, то, как он прижимался ко мне, как ласкал, овладевал мною, хотя ни за что бы не призналась ему в этом. Я могла с легкостью воскресить в памяти ощущения, охва-тившие меня, когда принц швырнул ключ в окно.

Моя рука уже прикоснулась к двери в его комнату, когда я одернула себя. Почему-то мне казалось, что запрет на прикосновение к Каспару распространялся и на его комнату. Вероятно, так и было. Но мне нужно зайти, нужно посмотреть.

Дверь бесшумно затворилась у меня за спиной, и я глубоко вздохнула прежде чем оглядеться. В комнате было на удивление светло: зимнее солнце заливало комнату холодным светом. Темные занавески были сдвинуты в стороны и закреплены, простыни подоткнуты под матрас, а подушки взбиты. В воздухе больше не пахло ни одеколоном, ни кровью. Большую часть мебели покрывали пыльные белые чехлы, очень мягкие и холодные на ощупь, слов но хлопковый снег.

Где-то глубоко в груди появилась острая боль.

Слезы затуманили взгляд, мне захотелось вернуться в уют и без опасность своей комнаты. Но, заметив краем глаза какой-то блеск я остановилась и протерла глаза: на каминной полке под картиной с родителями Каспара лежала какая-то цепочка.

Я бросила взгляд на дверь, опасаясь, что кто-то может войти. Но стояла полная тишина, голоса снаружи давно затихли. Я осторожно сделала шаг, потом еще один, и еще, не поднимая глаз на картину. Взгляд вампиров, изображенных на полотне, пугал меня до дрожи в коленях.

Ступив на холодную плиту перед камином, я поднялась на цыпочки, чтобы мое лицо оказалось вровень с полкой. Цепочку с медальоном, лежащую на листе толстой бумаги, на который я не обратила внимания, покрывал толстый слой пыли.

Аккуратно взяв цепочку в руку, я удивленно посмотрела на то, как в ней искрятся и переливаются всеми цветами радуги крохотные изумруды, впаянные в серебро. На медальоне была изображена роза, с которой капала кровь, а под ней небольшая латинская буква V и королевский герб. В центре медальона располагался небольшой изумруд. Я положила цепочку на ладонь, любуясь ее красотой. Я не разбиралась в драгоценностях, но такая необычная и изящная вещица наверняка стоила тысячи фунтов.

Снова подняв цепочку, я удивленно ахнула. Медальон раскрылся, и внутри обнаружились восемь миниатюрных фигурок, каждая из которых была заключена в рамку.

Я сразу же узнала фигурки, прикрепленные к медальону маленькими петлями: это были король и королева, а также их дети, от старшего до младшего.

Зачарованная красотой, я снова поднесла медальон к свету. Портрет родителей Каспара, взиравших на меня с картины, все так же пугал меня, но что-то привлекло мое внимание: на шее королевы висел такой же медальон.

Украшение, лежащее у меня на ладони, принадлежало умершей королеве.

Опустив руку, я взяла лист бумаги, на котором лежал медальон, и развернула. Это было письмо со сломанной печатью, написанное элегантным, ровным почерком. Я быстро пробежала глазами первые строки.

Здравствуй, дорогая Верил!

Прежде всего хочу спросить, как вы с Джозефом поживаете. Прошло

очень много времени с тех пор, как мы встречались в последний раз…

Дальше можно было не читать, потому что это было то самое письмо, которое я видела в кабинете короля, последнее письмо королевы.

В ту ночь сон начался иначе, чем обычно, когда я спокойно присоединялась к загадочному незнакомцу в плаще, будто избавляясь от тревог. Возможно, так и было. Он часто размышлял о свободе и независимости от любых пут, которые так ненавидел.