Путь русского офицера - Антон Деникин

В самом деле:

1) Наша мобилизация поднимала полностью военные округа, а не корпуса.

2) Строго территориальной системы комплектования у нас не было, и, следовательно, мобилизованные корпуса не могли получить предназначенного им пополнения из немобилизованных округов.

3) Некоторые корпуса Московского и Казанского округов по плану должны были сосредоточиваться в Варшавском округе, что при сей «частичной» мобилизации являлось невыполнимым.

4) Изменения железнодорожного графика в случае необходимости во время частичной мобилизации перейти к общей (что представлялось более чем вероятным), вызвало бы невероятную путаницу, если не полный паралич нашего транспорта. Между тем, ввиду огромных российских расстояний (и отсутствия в то время автомобильной тяги), готовность нашей армии, требовавшей от 20 до 30 дней для главной массы, и так сильно запаздывала против австрийской, готовой на 15-й день, и в особенности германской – на 10-й день.

5) И самое главное: если бы Варшавский округ не был своевременно мобилизован, то южная часть его, примыкающая к Австрии, оказалась бы совершенно незащищенной. А именно туда, между Бугом и Вислой, австро-венгерское командование направляло свой главный удар, силами в 28½ дивизий.

При таких грозных условиях русский Генеральный штаб счел своим долгом настаивать перед верховной властью на производстве общей мобилизации, считая, что даже промедление в объявлении ее будет менее опасно, нежели импровизированная частичная.

Наши бывшие противники лицемерно ставили этот вопрос в причинную связь, с объявлением нам войны Германией. Тогда еще не было известно то, что мы знаем теперь, а именно, что еще 30 июля, т. е. накануне начала общей мобилизации в России, война уже была ими окончательно предрешена.

Но до сих пор иностранные историки, отводя этому вопросу много внимания, по большей части принимают немецкое трактование его. К сожалению, им давали пищу некоторые видные российские деятели (Набоков, Милюков, Ган и др.), приписывая по непростительному заблуждению объявление русской мобилизации «авантюризму и милитаризму генералов»… «обманувших государя»…

Что же происходило на самом деле в Петербурге в эти трагические дни?

28 июля приходит, во-первых, известие об объявлении Австрией войны Сербии и, во-вторых, отказ Берхтольда от прямых переговоров с Петербургом. Министр иностранных дел Сазонов дает указание Генеральному штабу о производстве мобилизации. После совещания начальника Генерального штаба генерала Янушкевича с начальниками отделов и по настоянию последних, изготовляются к подписи два проекта высочайшего указа – для общей и для частичной мобилизации, которые, вместе с объяснительной запиской, отправляются в Царское Село.

29-го утром возвращается, подписанный государем, указ об общей мобилизации. В этот день, когда Россия не приступала еще ни к какой мобилизации, германский посол граф Пурталес вручил Сазонову ультимативное заявление о принятом его правительством решении: «Продолжение военных приготовлений России заставит нас мобилизоваться, и тогда едва ли удастся избежать европейской войны».

Ультиматум, следовательно, в отношении всякой мобилизации.

В 9 ч. вечера, когда центральный телеграф готовился передавать во все концы России высочайший указ, пришла отмена: Государь повелел, взамен общей мобилизации, объявить частичную… Которая и началась в полночь на 30-е.

Что же произошло?

Император Николай II решил сделать еще одну попытку и предложил по телеграфу императору Вильгельму перенести конфликт на рассмотрение Гаагской конференции. Относительно Гааги Вильгельм вовсе не ответил, он указал в своей телеграмме на «тяжкие последствия» русской мобилизации и закончил: «Теперь вся тяжесть решения легла на твои плечи и ты несешь ответственность за войну или мир»…

Вспомнив все факты, которые я привел выше, поневоле возвращаешься к сакраментальной фразе:

«Невыносимое лицемерие»…

30-го министр Сазонов делает еще отчаянную попытку предотвратить конфликт: он вручает послу Пурталесу следующее заявление: «Если Австрия, признав, что австро-сербский вопрос принял характер вопроса европейского, заявит готовность удалить из своего ультиматума пункты, посягающие на суверенные права Сербии, Россия обяжется прекратить свои военные приготовления».

Эту формулу и Сазонов, и Пурталес, по их заявлениям, понимали так, что за полный свой отказ от мобилизации Россия не потребует даже от Австрии немедленного прекращения ею военных действий в Сербии и демобилизации на русской границе.

Это предложение, переходящее всякие грани уступчивости, сделано было, по словам Сазонова, по его собственной инициативе, без полномочий от государя. Пурталесу он прямо заявил, что никакое русское правительство не могло бы пойти дальше, «не подвергая серьезной опасности династии».

Через несколько часов пришел из Берлина ответ – категорический отказ.

Жребий был брошен…

В русском Генеральном штабе отдавали себе ясно отчет, что через несколько дней придется все равно объявить общую мобилизацию, вызвав тем величайший хаос. А между тем 30 июля, в исходе первого дня частичной мобилизации, кончалась возможность безболезненного перехода на общую, ибо первый день давался запасным на устройство своих дел и перевозки еще не начинались.

По настоянию Генерального штаба, после совещания Сухомлинова, Янушкевича, Сазонова, последний доложил государю о необходимости немедленного объявления общей мобилизации. В воспоминаниях Сазонова подробно описаны эти исторические минуты. После доклада министра и кратких реплик императора наступило тяжелое молчание…

– Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! Как не остановиться перед таким решением!..

Потом, с трудом выговаривая слова, государь добавил:

– Вы правы. Нам ничего другого не остается, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание об общей мобилизации.

* * *

Все эти колебания, отмены, проволочки, «ордры и контрордры» Петербурга, продиктованные иллюзорной надеждой до последнего момента избежать войны, вызывали в стране чувство недоумения, беспокойства и большую сумятицу. Особенно в Киеве, который был центром организации противоавстрийского фронта.

Начальник штаба Киевского военного округа генерал В. Драгомиров был в отпуску на Кавказе, дежурный генерал также. Я заменял последнего, и на мои еще неопытные плечи легла мобилизация и формирование трех штабов и всех учреждений – Юго-Западного фронта, 3-й и 8-й армий.

Новое мобилизационное «расписание № 20» предположено было ввести только в конце 1914 г., и с ним согласованы были планы развертывания русских вооруженных сил в случае войны с Тройственным союзом. Пока же армия руководствовалась старым расписанием («измененное 19-е»), и потому мобилизационные планы не соответствовали порядку развертывания. Так, например, плана формирования штаба и управления новой 8-й армии не существовало вовсе.